Вклад Аномалов оказался более специфичен. Им пришлось иметь дело с процессами, в которые были включены реальные объекты. Таким образом – или по крайней мере в той форме, как это виделось Новому Человеку, – его собратья расставили основополагающие точки на видоизмененной карте Вселенной, а Аномалы лишь проделали работу по практической доработке этих общих структур.

Вайсс знал, что Аномалы бы с этим не согласились. Впрочем, их мнение мало его волновало.

«Мой ранг – всего-навсего Г-3, – сказал он себе. – И я сделал совсем немного – лишь добавил малую толику к общему знанию. Но ни один Старый Человек, как бы ни был он одарен, не смог бы проделать и этого. Кроме, разве что, Торса Провони. Однако Провони уже много лет как отсутствует, не нарушая покоя ни Аномалов, ни Новых Людей. Провони мечется и рыщет по окраинам Галактики, в гневе ища чего-то неопределенного, даже метафизического. Ищет ответ, если так можно сказать. Отклик. Торс Провони кричит в пустоту, снова и снова, в надежде хоть на какой-то отклик. И помоги нам Боже, – подумал Вайсс, – если он однажды его получит».

Впрочем, ни Торса Провони, ни ему подобных он не боялся. Это только некоторые нервозные Аномалы ворчали между собой, что месяцы уже сложились в годы, а Торс Провони все еще не умер и не пойман. Торс Провони представлял собой некий анахронизм – он оставался последним из Старых Людей, кто никак не мог смириться с ходом истории, кто мечтал об ортодоксальном и безрассудном действии. Он жил в мрачном прошлом, большая часть которого даже являла собой выдумку, а не реальность, – в мертвом и безнадежном прошлом, вернуть которое было невозможно. Даже человеку столь одаренному, столь образованному и деятельному, как Провони. «Просто флибустьер какой-то, – подумал Вайсс. – Квазиромантическая личность, помешанная на подвигах. И все же, когда он умрет, мне его в каком-то смысле будет не хватать. В конце концов, все мы произошли от Старых Людей; все мы связаны с ним родством. Пусть и отдаленным».

Своему начальнику, Пайкману, он сказал:

– Вы совершенно правы. Это тяжкое бремя.

«Да, бремя, – подумал Вайсс затем. – И работа, и сам ранг Государственной службы. Я не могу полететь к звездам; не могу погнаться за чем-то неведомым в дальние извивы Вселенной. Каково мне будет, когда мы уничтожим Торса Провони? Работа станет только скучнее. И все же она мне нравится. Я ни за что ее не брошу. Быть Новым Человеком – это кое-что значит».

«Хотя, может статься, – задумался он, – я просто жертва нашей же собственной пропаганды».

– Когда явится Эпплтон со своим мальчиком, – сказал Пайкман, – дайте малышу Роберту полный вариант теста… И скажите, что результаты тестирования станут известны лишь через недельку-другую. Удар, таким образом, будет куда легче перенести. – Затем он с мрачной усмешкой добавил: – Вам даже не придется сообщать им печальное известие – его оформят письменным извещением.

– Меня ничуть не затруднит сказать им результаты, – возразил Вайсс. Но он кривил душой. Ибо сообщение это, если подумать, было бы неправдой.

«Но что такое правда? – задумался Вайсс. – Правда – это мы. Мы ее творим; она наша. Вместе мы начертили новую карту. Пока мы развиваемся и растем, карта эта растет вместе с нами. Мы меняемся. Что с нами будет, к примеру, через год? – спросил он себя. – Этого никто не знает… разве что эти ясновидцы из Аномалов, но они видят сразу много вариантов будущего. Наподобие, как мне рассказывали, ряда стойл в конюшне».

Из интеркома послышался голос его секретарши: