- Эстре, - радостно выдохнула Хель, проснувшись от моих прикосновений, когда я без спроса пробрался в ее спальню. – Ты как всегда поздно, и как всегда без предупреждения.

- Угу, - отозвался я, прикладываясь к ее груди – огромной, с большими расплывшимися сосками. А я еще помню, какой упругой и маленькой она была когда-то, лет десять назад. Да, быстро же отцветают женщины. Даже жаль их. Немного.

- Молока еще нет, даже не ищи, - хихикнула Хель, погладив себя по округлившемуся животу. – Вот через несколько месяцев…

Я послушно погладил ее живот. Хель почему-то очень любила похвастаться передо мной очередным пузом. Впрочем, в ее беременностях был один большой плюс: всегда можно было напроситься на ласки ртом, сославшись на опасность повредить ребенку. Хель в этом мастерица. Раньше я даже не думал о таких вещах и представить себе не мог, что любовью можно заниматься не только тем путем, который обозначила природа. Но когда после родов внутри Хель стало слишком свободно, и ночи с ней стали приносить мне лишь разочарование, моя искусница сама решила разнообразить наши отношения. Так мы теперь и делаем это: она работает ртом, а я за это время от времени удовлетворяю ее. Когда она не беременна.

- Хель, я так устал, - сказал я, плюхаясь рядом с ней в мягкие объятия перины. – Меня окружают сплошные идиоты и дурочки.

- Тебе просто нужно отвлечься, - промурлыкала она, пробегая пальчиками по моему телу и принимаясь ловко расстегивать все эти крючки-завязочки. – Я тебе помогу.

И она сразу бросила трепаться и взялась за работу. Хель, я тебя обожаю! Все бы как ты были. Ничего лишнего, только горячие губы, ловкий язычок и умелые руки.

Я шумно выдохнул, развел колени и закинул руки за голову, приготовившись вкусить наслаждение. Мир влаги и нежности как всегда приветливо встретил меня за вратами ее губ. Случайные прикосновения привратников-зубов лишь придавали путешествию остроты. Но приятнее всего была мысль, что мир этот вовсе не создан для подобных посещений, а я все равно проникаю в него.

Через минуту я уже хрипло дышал. Через две минуты почти разучился это делать. А через три снова ожил и стал оглашать спальню громкими стонами, сминая простыни и раскидывая подушки. Здесь это можно. Здесь никто не расскажет. Каждый слуга, каждая горничная, садовник, поварята и даже собаки – все знают, зачем я прихожу.

И все молчат, ведь стоит им проболтаться, как их хозяин – многоуважаемый Седарь – станет посмешищем и мигом растеряет все заказы. Нет заказов – нет денег. Нет денег – все живут впроголодь. В том числе и слуги, приписанные к этому дому. Ублажай того, кто выше по статусу, и будешь успешным. В этом доме знают, как себя надо вести с высокородными. И потому удача еще долгие десятилетия будет сопутствовать Седарю-колбаснику.

***

Я так и заснул в спальне Хель: все равно муж к ней не приходит. Выспался просто превосходно: давно надо было сюда сходить. В теле была легкость, а в голове – свежесть. По комнате гулял прохладный утренний ветерок. Он колыхал шторы, и время от времени моего лица касался ослепительно яркий солнечный свет, заставляя улыбаться и щуриться. День распускался, как розовый бутон, обещая только приятные сюрпризы.

Неожиданно я ощутил потребность обратиться к богам – настолько сильную, что даже сердце взволнованно заколотилось. Пожалуй, с детства не испытывал такого. Раскинув руки и закрыв глаза, я раскрыл небу свою душу – мне нечего было скрывать от богов.

В моей груди немедленно закрутился вихрь воспоминаний. Они стекались туда быстрым потоком, вытягивая ощущения из каждой клеточки тела. Когда они превратились в плотный, тугой ком, сердце вдруг вздрогнуло, я сделал судорожный вздох, и мое послание вырвалось из груди и полетело в открытое окно – почти невидимый шар из едва поблескивающих нитей. Надо же, как давно я не обращался к богам: похоже, в этом шаре воспоминания пяти, а то и десяти лет моей жизни.