Девушка тут же послушно разлеглась на досках, широко раздвинула ножки и заманчиво шевельнула бедрами. Ну уж нет, я не собираюсь вставать на колени, да еще и на грязных досках. Слишком многого хочешь, дорогая.

Я поманил ее к себе пальцем. Она тут же послушно встала, косясь на мои расстегнутые штаны и покусывая губу. Я повернул ее и чуть толкнул в спину, чтобы она уперлась ладошками в скамейку. Ее пышная задница открылась мне во всей красе: мягкая, податливая и бархатистая – точь-в-точь свежая выпечка. Вот, да, самое то. Еще бы немного повыше. Жаль, каблуки на женских туфлях нынче не в моде. Раньше удобнее было: чуть ее нагибаешь – и как раз.

Я ухватил девицу за бедра и с наслаждением вошел. О, небеса! Три месяца ожидания! Три чертовых месяца я хотел ее! Спать не мог, есть не мог, про дела вообще молчу. И вот, наконец, я достиг своей цели. Какие формы, какая мягкость! Ничто не может с этим сравниться. Словно погружаешься в другой мир. Причем на деле погружается только одна часть тела, а кажется – что ты весь там. Как будто удовольствие, рождаясь где-то внизу живота, выходит наружу и накидывает на тебя пламенную сеть. И эта сеть затягивает.

Как приятны эти складочки внутри, как тепло и влажно. Была б моя воля, я бы выходил из женщины только затем, чтобы войти в другую женщину. О, боги, из всех наслаждений, что вы создали, это – наивысшее. Все эти изгибы и влажная, ничем не защищенная плоть ласкают, заставляя желать их все сильнее и сильнее, дразня и разжигая аппетит. А я всегда голоден. Быть внутри женщины, раздвигать податливую плоть снова и снова – единственный способ не сойти с ума от желания и хоть немного насытиться.

Не понимаю тех мужчин, что любят убивать: разве можно ощутить ЭТО через меч? Ну да, он рассекает плоть, проникает туда, где быть не должен: холодная полоса металла в еще горячем живом теле. Но этот миг так недолог. То ли дело овладеть женщиной: сначала долго и упорно добиваться, затем подчинить, заставить раскрыться во всех смыслах, а потом пронзить. Проникнуть как можно глубже, почувствовать каждый изгиб. Делать это снова и снова, прижимая ее к себе, пробираясь к самому сердцу. А потом выплеснуться, непременно отметить ее: моя, покорена мной, заполнена мной.

Тогда голод на время отпускает, и мир открывается мне в новом свете: как я мог не заметить этих звезд, этот упоительный запах влажной земли и перепревших листьев, хрустальный звон воды и бархатную черноту ночи? Сверкающие алмазы небрежно рассыпаны по черному полотну неба. Прохлада мягкими лапами касается моих пылающих щек и густым потоком смывает душный жар тела.

Да, как же хорошо. Иногда так хочется, чтобы в такие моменты рядом была еще одна девица. А лучше – две или три. И чтобы они об меня терлись и стонали при этом в ожидании, когда же я доберусь и до них. Да, пожалуй, троих мне бы хватило, чтобы по-настоящему насытиться. Но наши чертовы моральные устои такого не позволяют. По крайней мере, мне этого точно нельзя. Мне и ее-то трогать нельзя, но тут уж я просто не могу сдержаться. Сама мысль о воздержании пугает меня.

- Совсем не больно, - радостно поделилась девица своими ощущениями. – Как будто рыбка внутри плещется.

Рыбка? Плещется? Я чуть не поперхнулся. Я тут о прекрасном, а у нее, понимаете ли, рыбки плещутся! Ну я тебе сейчас покажу рыбку, корова ты лупоглазая.

Я покрепче сжал ее бедра и принялся двигаться резко и быстро. Ты думаешь, ты река? Нет, ты земля, а я – молния, бьющая в тебя. Я заставлю тебя извиваться в судорогах и кричать, забыв обо всем. О, этот ритм и резкие сокращения испуганного женского тела…