Очень странная.

Проказник Олле был во сне такой же беспокойный, как и в жизни – спал, разметавшись как морская звезда, и то и дело поворачивался с боку на бок. Узкие ладони все время двигались: одеяло у него было коротким, и если прикрывало ноги – мерзла голова и наоборот. Он и на людях носил все то же разноцветное трико, не делая различий между жизнью и подмостками. Соломенноволосый, узколицый, гибкий как ящерица, он выглядел немногим старше Телли, но у него уже сломался голос и пробивалась борода. Из вороха цветастых тряпок, наваленных у Олле в изголовье, торчали ручки двух жонглерских зонтиков – иногда он использовал их вместо шеста, чтоб ходить по канату. У них была своя история. Один зонтик был пошит из ярких лоскутков, другой был темным, и Олле утверждал, что если ему хочется сегодня видеть сны, он пользуется пестрым зонтиком, а если просто отдохнуть, то – черным. Вилли посмеивался над этой его причудой, частенько предлагая ему положить в изголовье оба зонтика сразу и посмотреть, что получится, и даже придумал ему прозвище – Смотритель Снов. Олле не обижался.

Вилли спал на боку, приоткрыв по-детски рот и положив под голову ладони. Красноватые отблески огня падали на его высокий лоб и прямые, отпущенные по последней моде волосы. Лицо его было странно хрупким и красивым, даже во сне храня какое-то мечтательное выражение; по тонким губам скользила улыбка. Тил многое бы дал, чтоб посмотреть, что там ему такое снится. На гвоздике, вбитом в опору шатра, заботливо обернутая в кожаный чехол, висела его лютня.

Тил вздохнул и перевел взгляд на силача – тот расколол в щепу дубовый чурбачок и теперь выстругивал стрелы для арбалета.

– Арнольд, – позвал он. Тот поднял голову, и замер, ожидая вопроса. – Расскажи, как вы встретились.

Арнольд помедлил.

– Кто? – спросил он наконец.

– Ну, – Тил неловко указал рукой на спящих. – Ты, Нора… Все вы.

– Обычно встретились, – великан пожал плечами и вернулся к своей работе. Нож с тихим шорохом заскользил по дереву. – Примерно год тому назад. После войны податься было некуда, времени много, а сидеть на месте не люблю. Я встретил Нору в Цурбаагене, она туда забрела по делам. Это она придумала научить меня жонглировать. Она уже тогда многое умела, а я только на спор железки гнул… – Арнольд задумался и после паузы продолжил: – Олле – местный, он из Локерена. Из ихней труппы в войну никто не уцелел, вот он и прибился к нам. А Вильям – тот откуда-то с островов. Он умный, даже писать умеет. Сам стихи сочиняет и эти… как его… пиесы, вот и решил попутешествовать. Да он сам тебе потом расскажет, спроси его, он любит поболтать. Песенки поет… Народу нравится.

Рудольф пришел в полночь, совершенно неожиданно – полог у входа вдруг откинулся, обрушив вниз поток воды, и в шатер проникла темная сутулая фигура. Арнольд шагнул было ему навстречу, но тут же сел обратно, услышав тихий шепот старика:

– Тише, тише… Это я.

Он успокаивающе поднял руку. На нем был теплый плащ с островерхим, отороченным мехом капюшоном, делавший его совершенно неузнаваемым. В руках Рудольф сжимал тяжелый посох с круглым набалдашником – не столько для опоры, сколько ради обороны.

Конец ознакомительного фрагмента.