— Простите, господин, думаю, вы видели один. И даже уничтожили, — Оливия держалась бойко, но в глаза смотреть избегала. Помнила, чем закончилась наша с её дядей схватка в экипаже по пути в столицу.

— И всё же я не знаю, что это.

— Я не сильна в инженерном деле, но достану книжку, где описывается принцип их действия.

Я кивнул и замолчал, позволяя Оливии и дальше цепляться за мой локоть, прибавил шаг, снова забавляясь тем, что девушка едва поспевает за мной. Возвращение к прошлому придавали сил, я словно вспоминал, кто я и зачем.

— А мои документы, когда они будут готовы?

Я был нетерпелив и засыпал своих поклонников вопросами, потому что пока они были единственные, кто мог на них ответить. Разумеется, сначала я попытался найти ответы сам, ездил по столице, даже пешком ходил и не заблудился только благодаря своему звериному чутью: те улицы, проспекты, площади, которые я помнил, больше не существовали или изменились так, что я начал чувствовать себя крысой в лабиринте.

Все, кого я знал, кого ненавидел и даже хуже того, кого желал видеть в числе своих соратников, исчезли, вместо них по незабытым адресам я находил только тени прошлого в виде старых фонтанов, побитой временем изгороди или еле заметных следов, выдолбленных ногами на парадном кольце мраморных ступеней.

Вскоре я прекратил попытки догнать прошлое и перестал наносить визиты, вызывающие у ныне живущих лишь недоумение. У меня не было визиток, чтобы быть представленным по форме, у меня больше не было имени, Геранта забрала даже его.

И я выжидал, читая множество газет, которыми меня снабжали слуги дома Лаветт. Через эти забавные передовицы на меня выливалась все ложь и блеск столичных новостей. Особенно я зачитывался «Королевским глашатаем», пафосно рассказывающим о королевской семье.

Вскоре я не только знал по имени и титулу всех, кто составлял королевскую фамилию, но и изучал их лица с помощью современного изобретения - дагерротипических снимков.

Люди на них казались неестественными, даже уродливыми, фотокарточки не чета царственным и величественным портретам, в которые хотелось вглядываться до исступления, чтобы уловить настроение главного персонажа.

Но зато снимки были до мерзости беспристрастными, недосягаемыми, избавленными от лести портретиста.

Больше всего мне нравился её снимок. Её высочества Ниары Морихен. Будучи обездвиженной перед глазком деревянного ящичка, она умудрилась сохранить живость взгляда. Остальные же виделись мне рыбами, давно выброшенными на берег.

И я хотел получить новые документы в том числе и для того, чтобы обрести плоть и кровь. Перестать быть призраком, почившим под развалинами старого замка. Потому что тот, кто имеет имя, имеет право причинить боль.

— Ваши документы, милорд Рикон, — однажды после завтрака произнёс лорд Лаветт и дал знак слуге преподнести мне метрику и право на титул на серебряном подносе.

Я быстро развернул бумаги и бросил её на стол, едва ознакомившись.

— Забавное у вас чувство юмора, — сухо произнёс я. — Из всех фамилий вы выбрали эту. Вы же в курсе, кем был второй советник короля? Нуворишем, купившем дворянство на деньги своего отца. Купца в первом поколении и мясника во втором.

— Вы не будете вызывать подозрений, — начал было Лаветт. — И не мог же я причислить вас к своей фамилии или иной знатной в Сангратосе! Всех отпрысков древних родов здесь знают наперечёт.

Он оправдывался. То и дело брался за салфетку, смотрел на меня пристальнее обычного и старался выглядеть естественным, промакивая губы, хотя ещё не дотронулся до еды. Оливия же застыла статуей, сидя напротив и сжав приборы в руках, будто собралась защищаться.