***

Пока я стояла у окна, глядя на улицу и размышляя о своей красно-золотой проблеме на висках, Тания развернула бурную деятельность. Принесла большую деревянную лохань и несколько чистых простыней. Затем принялась таскать одно за другим ведра с горячей водой.

Когда лохань была готова, девица велела мне:

- Вы скидайте одежу и лезьте в воду – я вам буду помогать мыться. Не хуже горничной могу все сделать.

Да, как же, чтобы ты мою чешую увидела – яркую, как костюм шута, - и тут же побежала к господину инквизитору докладывать, что он провел ночь бок о бок с иномирной нечистью. Я ведь даже не знаю: есть чешуйки у меня еще где-то или висками ограничилось.

- Иди, Тания, я сама помоюсь. А к тебе просьба будет - найди мне женское платье и платок какой-нибудь, чтобы волосы прикрыть. Сама понимаешь, здесь я не на войне, негоже людей пугать моей одеждой и короткими волосами.

Тания понятливо закивала:

- Ваша правда, госпожа. Сейчас я вам одёжу раздобуду, а потом вы можете на базар сходить. Господин инквизитор сказал, чтобы вы себе чего надо прикупили.

- А сам он где? – как можно равнодушнее спросила я.

- Так уехал он уже час как. Ой! – она вдруг хлопнула себя по лбу. – Он же вам велел передать кой-чего.

Девушка опять унеслась и через минуту стояла передо мной, протягивая небольшой кожаный мешочек с крепкими завязками.

— Вот, велел кошель передать и сказать, что он завтра к вечеру возвернется. Чтобы вы к этому времени себе купили, чего вам надо.

Я взяла мешочек и взвесила в руке - тяжеленький. Вот за это отдельное спасибо беспардонному типу. И за то, что уехал так вовремя, не успев разглядеть ни мои чумазые прелести, ни мои чешуйки. А мне спасибо, что вчера так и не умылась и не показала ему свое лицо, так что все, что он видел, — это грязные разводы на коже и свалявшиеся волосы. Вот пусть по этим приметам и ищет меня, если решит за иномирной нечистью поохотиться. Ну а мне нужно бежать, пока меня не вычислили и не… уничтожили...

Я как раз погрузилась в размышления о своей внешности, спасительной интуиции и о большой проблеме в лице господина инквизитора, когда дверь комнаты приоткрылась, и в образовавшуюся щель пролезла знакомая лохматая морда.

- Ах ты ж наглая собака! - завопила Тания, замахав руками. – Кыш, кыш отседова! Ты смотри, и сюда пролезла. Я ее с кухни гнала-гнала, а она!

- Тучка, – обрадовалась я,– ты как здесь очутилась?

Собачонка, не обращая внимания ни на меня, ни на служанку с ее воплями, важно прошествовала к кровати, запрыгнула на покрывало и легла, свернувшись клубочком.

От такой наглости у Тании отвисла челюсть:

- Ты… ты! А ну пошла отседова! – она взмахнула рукой, явно намереваясь отвесить собаке хорошего леща. Тучка приподняла голову и, взглянув девушке в лицо, негромко рыкнула. Ну как негромко? Если бы я своими глазами не видела, какое мелкое тельце произвело этот звук, то решила бы, что это была как минимум кавказская овчарка. А вернее сказать, небольшой тигр, килограммов так на сто пятьдесят. В общем, звук был… очуметь какой мощный.

Служанка взвизгнула и начала быстро-быстро пятиться назад, пока не споткнулась о край лохани. Пришлось ее подхватить и не дать свалиться в воду, потому что сама девушка была в полном обалдении.

- Тания! – я хорошенько тряхнула толстушку. – Это моя собака – не смей ее трогать. Иди и найди мне платье да принеси собаке что-нибудь поесть.

- А? – девушка перевела на меня ошалелый взгляд. - Так эт-та… Эт-та ваша собачка, госпожа наемница? Что ж вы сразу не сказали? Я бы и не ругалась тогда.