– Да-да, не тронем, – раздался голос Никоса, приятеля Лукки.

И откуда только взялся?

Убил на корню всю трепетность момента.

Круг из тел рассыпался.

Рома повернулась, уже готовая опять к драке, но ни взглядом этого не показывала:

– Шёл бы ты…

– А не то что? – ощерился смуглый парень, за его спиной стояло трое подпевал: ни то прятались, ни то создавали видимость поддержки, но судя по лицам, только рыпнись в их сторону, разбегутся точно испуганные зайцы.

– Ничего, один уже договорился, – с насмешкой отозвалась Рома, сложив руки на груди.

– Ты дрался нечестно! – выплюнут парень с ненавистью и отвращением.

– Ты что-то знаешь о чести? – язвительно усомнилась Рома.

– Чья бы корова мычала! – сжал кулаки Никос, гневно сверкая тёмными глазами.

В свою очередь Рома закатила свои, всем видом показывая «как же вы достали!».

– Ладно, бывайте, благочестивые упыри! – фыркнула она, собираясь уходить.

– Так и скажи, что испугался, – прощание Ромы на такой ноте Никос записал себе в заслугу, и парни за его спиной похмыкали, поддерживая мнение друга.

– Ты как всегда прав. Я, вообще, из пугливых, – чуть не подавилась ядом Рома. – Особенно мне тяжко даются глупые докапывания и вечные придирки юродивых. Так боюсь скатиться до вашего уровня, что с радостью отсюда свалю…

Было отвернулась, как Никос скобливо бросил:

– Ага, езжай со своими извращенцами. Пусть они тебя опробуют, – и заржал так, что Рому перекосило от раздражения.

– Какую дичь ты несёшь, придурок?

– Какую-никакую, – опять засмеялся своей шутке парень и его дружки за компанию. – Хорн тебя им продал!

– Лжёшь!

– Уверен?

– Это бред!

– Это не бред, – аж покраснел от спора Никос. – Раньше здесь таким промышляли, и дети пропадали… А бывало их находили мёртвыми. Так что, БЫВАЙ! – передразнил её недавнее прощание парень. – Дерьмовой тебе дороги, труп! – выплюнул на прощание и был таков.

Пошёл вразвалочку, погогатывая с приятелями, над тем, как здорово уел Рому.

– Не слушай их, – наперебой заголосили друзья, пытаясь успокоить Рому. По плечам постукивали, дружелюбно подталкивали, стараясь поднять настроение и хоть чуть-чуть ободрить.

– Да я и не слушаю, – слукавила она, выдавив улыбку.

Но в душе поселилась смута.

Рома, и правда, слышала страшные байки, которые летали по пансионату: о старых устоях, о злобных надзирателях, садистах наставниках, о внезапных отъездах детей, их скоропостижных смертях…

И волей неволей сердце испуганно затрепыхалось.

Шла к кабинету настоятеля с тяжёлым сердцем, будто на плаху. Жевала губу и, пиная камушки, раздумывала, а хочет ли уезжать? Может удрать?

– Эй, бородавочник, – вырвал из неутешительных мыслей голос Лукки.

Рома не собиралась на это реагировать.

Вот ещё?!

Хватит на сегодня этого извращенца.

– Пшш, – словно змей шикнул парень, требуя внимания. – Опять отделался только выговором, да, любимчик Верховного?

Этот гад не изменится.

Его ничего не исправит, по ходу, даже могила…

– Сладенький мальчик для утех, – продолжал изливать яд Лукка. – Иди, иди, спеши к новым папочкам. Они тебя быстро обучат, как их любить.

Рома сбилась с шага, ведя с собой внутреннюю борьбу.

Не спорь с ним!

Не обращай внимания!

Он просто озлобленный, никчемный дурак.

– Но ты всегда можешь попросить папочку оставить тебя ему…

Достал!

Рома задрала голову, злым взглядом ища, откуда раздавался голос Лукки. Окошко лазарета. Парень явно стоял на цыпочках, вытянувшись в струнку, лишь бы хоть глазком смотреть в окно.

– Знаешь, я рискну, лишь бы с тобой тут рядом не находиться – смердишь так, что дышать нечем! – не осталась в долгу Рома.