Именно поэтому Рома и срывалась. Когда она видела несправедливость по отношению к более слабым, она буквально закипала.

Лукка Дарвич был одним из этих раздражителей и тем, кого особенно хотелось проучить. Этот недоумок задирал младших и уже несколько раз говорил гадости, как о Роме, так и настоятеле.

Она не хотела реагировать на его похабные шутки, но ничего не могла с собой поделать. И, уж тем более, не могла позволить издеваться над другими.

Вот и в этот раз, она застукала его и его друзей, зажимающим в углу туалета Прескотта. Одного из младших учеников. Очень хрупкого и робкого мальчугана. Они пользовались тем, что он не мог дать сдачи. И развлекали себя разного сорта издевательствами.

Пока трое удерживало Прескотта, Лукка распахивал дверцы кабинок сортиров, явно подыскивая подходящий под его задумку.

За этим делом она и застала ребят.

Прескотту повезло, Рома ворвалась в туалет во все оружие – с неполным ведром помоев. Прямо с хода плюхнула их в ребят, незаметным движением руки, оградив от вонючей жижи и ошмётков друга.

Пока парни выли и плевались, кляня Рому, на чём свет стоит, она кивнула Прескотту:

– Уходим! – за руку выдернула из угла хнычущего и запуганного парня и рывками потащила прочь.

– Куда? – взревел Дарвич, торопясь за ними.

Нагнал быстро, всё же Прескотт не бегун, скорее – якорь.

Пнул под зад, еле плетущегося мальчишку, и тот со стоном ухнул на каменный пол, растянувшись под ногами Ромы.

– Чёрт! – закатила глаза она. Рывком за руку помогла ему встать, и пока Лукка скалился, уже предвкушая дальнейшую драку, подтолкнула друга в спину:

– Уходи, я с ним разберусь! – повернулась к Дарвичу, ощериваясь и готовясь к стычке.

Лукка вырос за последний год и теперь уже был выше и крепче Ромы. Если раньше результаты драк были попеременными: то она огребала, то – Дарвич, то теперь, когда их стычки становились ожесточенней и сложней, если бы не бурлящая в её венах магическая сила, о которой нельзя было никому говорить, то исход стычек был бы совершенно другим. А если учесть, что Роме нельзя светить своим даром, то хоть волком вой. Сила девочки никак не могла соперничать с нарастающей силой парня, который и без того старше на два года.

В этот раз она сопротивлялась, как могла, но когда парень зажал её в угол и прошипел:

– Ты такой сладенький, Рома, что я начинаю понимать Верховного! Глядя на тебя закипает кровь и хочется, – он заткнулся, осознав, что и так сболтнул лишнего, выдав свой нездоровый интерес с другому парню.

– Так вот в чём дело?! – злорадно хохотнула Рома, словно не она зажата и не её локтём душат, перекрывая кислород. – Тебе просто нравятся мальчики…

– Заткнись, ублюдок! – Лукка гневно приложил Рому затылком о каменную стену. – Ты какой-то… грех… порочный ушлёпок! – выдал тираду, вызвав у Ромы ещё большее отвращение. – Твои губы… и эта чертова бородавка…

– Родинка, идиот…

– Заткнись. Ненавижу тебя и всё время думаю…

– Лечиться не пробовал? Розги, да побольнее, а лучше сразу в петлю.

– Тварь! – вновь приложил Рому головой о стену Дарвич, да так, что на некоторое время она потеряла некоторые ориентиры.

– Твои бы губы, да на мой…

– Стручок, что ли?! – зашлась смехом Рома, всё ещё смаргивая головокружение.

Глаза Дарвича полыхнули лютой злобой.

Лицо исказилось.

Он слишком ненавидел Рому.

Слишком желал.

И так запутался в своих чувствах, что злился всё сильней.

Рома не знала, куда бы их завёл этот разговор, но на её удачу, друзья Лукки, наконец, отмылись от грязи и примчались на подмогу своему приятелю.

– Бей его! – наперебой загомонили они, требуя больше крови. – Задай ему!!!