Паренёк помолчал. После отозвался странным тоном:

– Нэй.

– Очень приятно, я Амберли.

– Я знаю, – серьёзно кивнул он.

Мы поковыляли по тропке к замку. И через несколько минут выбрались на поляну.

На ней лежала кобыла.

– Улька! – вскрикнула я, попыталась кинуться к ней, но Нэй удержал.

– Она мертва.

Действительно, мой дар донёс мне это спустя мгновение. Слёзы навернулись на глаза. Улька... где я сейчас, в голодное военное время, возьму другую лошадь? Моя единственная отрада... Что с ней произошло?

– Её укусила змея, – словно отвечая на мои мысли, откликнулся Нэй.

– Змея? – пробормотала я, всё ещё не в силах поверить.

– В этих местах много разных змей, – кивнул Нэй.

До крепости мы добрались далеко за полночь, уже в полной темноте. Все силы я тратила на передвижение, Нэй пыхтел, принимая на себя почти весь мой вес, и нам было не до разговоров.

В голове темнело от боли, и дорога казалась просто бесконечной. А у крепостной стены ждал ещё один удар.

Дверь оказалась наглухо закрытой, и как мы ни стучали, никто не откликнулся.

Здесь теперь не имелось гарнизона. Почти всех стражников призвали на войну, из мужчин осталось лишь несколько слуг. И они не были готовы открывать ночью дверь в ответ на пугающие крики.

Нэй наломал ветвей и устроил меня на них. Обнял, согревая в предутреннем холоде, и, уставшая и обессиленная, я заснула.

На утро его уже не было. Наверное, за помощью пошёл, решила я.

Но возвращения так и не дождалась. Вскоре ворота отворились. Служанки ехали за продуктами.

– Шенна Амберли! – воскликнула одна из них, обнаружив меня.

Слуги засуетились, запричитали, отнесли в комнату.

Я всё выглядывала Нэя, порывалась сказать о нём, но они суетились вокруг моей больной ноги. Уложили в кровать, накормили, напоили.

Я почти заснула в тепле, когда все вдруг замолкли и вытянулись.

Не видя, скорее почувствовала появление Рассанды. Это был едва ли не единственный случай, когда она зашла в мою комнату.

– Кто тебя спас, Амберли? – спросила, приблизившись к кровати.

– Нэй, сын конюха. Нужно отблагодарить его!

Рассанда остановила на мне пристальный взгляд.

– У нашего конюха нет сына, – отозвалась.

Я ощутила, как мурашки побежали по спине. Может, сын какого-то другого конюха?

Но я знала, чувствовала: нет. Этот мальчишка слишком странный. И я точно когда-то встречалась с ним.

Бросила взгляд на ногу, вдруг сообразив, что палки больше не поддерживают её. Может, он и вовсе мне примерещился?!

Но нет. Похоже, это служанки сняли страшную конструкцию. Палки стояли за кроватью.

Чуть наклонившись, Рассанда взяла со спинки рубаху, которой Нэй перевязывал мою ногу. Присмотрелась, пристально, не то принюхиваясь, не то разглядывая магическим зрением.

Вдруг сжала её, развернулась и двинулась из комнаты, не выпуская из рук.

А я почти сразу отключилась благодаря отвару, который приготовила кухарка. Чтобы боль немного снять.

Проснулась ночью. Рядом – никого, я попыталась подняться, но нога распухла, посинела и откликалась острой болью.

Попробовала позвать кого-нибудь, но вся крепость уже спала. Слёзы щипали глаза от боли и обиды. Помогая ноге своей магией, я всё-таки кое-как поднялась. С трудом сделала шаг.

– Ну что ты, тебе нельзя! – раздался голос, и меня подхватил под руки невесть откуда взявшийся Нэй. – Зачем шину сняла? Нога должна быть в покое и не двигаться.

Я совершенно не помнила, кто и зачем снял мне повязку. Только слова сводной сестры...

– Рассанда забрала твою рубашку, – выдала тут же. Нэй поморщился, а я обличающе глянула на него: – И сказала, что у нашего конюха нет сына!