- Умер? – я чуть не выронила бутылочку, и Готрис недовольно заворчал.

- Да. Я как раз от нее. Они с матерью утверждают, что он вылупился, а через час умер. Лекари заберут его, чтобы убедиться, естественная ли это смерть. В противном случае ей не поздоровится.

Вот это да!

Я могла бы позлорадствовать, но почему-то не хотелось. Ведь это же было яйцо, которое почти досталось мне. Конечно, Кария могла соврать, что драконыш умер сам. Нет, вряд ли она причинила ему вред умышленно, разве что случайно. Но ведь могла и сказать правду. Возможно, зародыш в яйце оказался больным и нежизнеспособным и точно так же умер бы, вылупившись в нашем доме. И все же была в этом какая-то насмешка судьбы. Кария украла яйцо у меня, и это не принесло ей счастья. А я…

Да уж, лучше слепой дракон, чем мертвый. Карии в любом случае придется покинуть Хайдельборн. Если лекари обнаружат, что дракон был убит, неважно, специально или случайно, это произойдет через десять лет, когда она выйдет из тюрьмы. Если нет, то ее, конечно, никто не выгонит, но лучше уж уехать самой, если не захочет остаться старой девой.

Когда через неделю, я вернулась в школу, доверив Готриса на несколько часов маме, Кария уже была там. Значит, не соврала: ее дракон действительно умер сам. Она сидела на уроках мрачная, ни с кем не разговаривала. Да и подружки теперь сторонились ее, словно опасаясь подцепить заразную болезнь.

Наверно, не будь этого несчастья, точно так же обходили бы стороной меня. Но по сравнению с бедой Карии слепой дракон действительно казался всего лишь неприятностью. Мне даже сочувствовали, спрашивали, как же я буду за ним ухаживать и как собираюсь жить дальше.

Я не знала, что говорить в ответ. Потому что и сама не представляла, как буду жить. А пока просто заботилась о Готрисе так, словно он был самым обыкновенным драконьим детенышем: меняла ему подстилки, кормила, купала, разговаривала с ним, носила на руках, гладила. Он узнавал мой голос и тянулся ко мне, радостно поскуливая. Каждый раз, уходя из дома, я думала о том, что он будет ждать меня, и на душе становилось теплее.

5. Глава 5

На учебу девушек, у которых только что появились драконы, обычно смотрели сквозь пальцы, но мне не хотелось быть хуже других, поэтому по вечерам я читала Готрису то, что надо было выучить. Он сидел у меня на коленях и, как казалось, внимательно слушал, иногда подталкивая носом под локоть. Ему уже исполнился месяц, у него полностью прорезались крылья, и он даже пытался взлетать.

- Мама, как они вообще этому учатся? – спрашивала я, беспокоясь о том, что слепой дракон может наткнуться на что-то и покалечиться.

- Диких учат драконицы, домашние – сами. Видимо, в них это заложено с рождения, - отвечала она. – Но вот как будет учиться Готрис… даже не знаю. Наверно, тебе придется помогать ему. Где-нибудь в поле, например. Подсказывать, куда можно лететь, куда нет.

Поскольку драконья жизнь намного короче человеческой, растут и взрослеют они гораздо быстрее. За месяц Готрис стал больше втрое и уже перерос свое гнездо, поэтому я его убрала. Теперь дракон спал на лежанке, поджав под себя лапы и спрятав голову под крыло. Он понимал если не все, что ему говорили, то очень многое, различал нас по голосам, понемногу начинал говорить сам, скрипуче и не слишком внятно. А еще его уже не надо было поить молоком из бутылочки, он пил сам, держа лапами широкую «драконью» кружку. Я варила кашу и овощи с мелко нарезанным мясом, но больше всего Готрис любил варенье. Дай ему волю, наверно, ел бы только его, но мама не разрешала больше нескольких ложек в день.