Пока Сальников терзался в размышлениях, Петр Петрович молчал и вглядывался в начальника лагеря. А затем сказал:

– Я понимаю все ваши сомнения и терзания. В конце концов, окончательное решение за вами. Но вместе с тем хочу вас предупредить. Если вы не согласитесь выполнить работу, мы от вас просто избавимся. Надеюсь, вы понимаете: для чего нам нужен человек, который о нас знает, но он не с нами? Чтобы он, спасая себя, донес на нас? То же самое вас ждет, если вы задумаете затеять с нами какую-нибудь игру. Скажем, формально согласитесь сотрудничать с нами, а сами попытаетесь на нас донести. Вы понимаете, о чем я вам толкую?

Сальников долго не отвечал, с угрюмой задумчивостью глядя куда-то в угол.

– Что именно я должен делать? – наконец, спросил он.

– Вот так-то лучше, – сказал Петр Петрович. – И для Германии, и для нас, и для вас лично. Возвращайтесь в лагерь и начинайте сколачивать группу. Нажимайте на их низменные инстинкты – я имею в виду желание отомстить советской власти. Обещайте какие угодно блага: свободу, деньги… Да-да, и деньги, вы не ослышались. Самым толковым и активным участникам мы готовы заплатить. Словом, действуйте. О результатах будете докладывать мне лично. Будем встречаться здесь же, в этой квартире. Следующая встреча через три дня в это же самое время, что и сегодня. И поторопитесь – скоро весна. А весна – самое подходящее время для военных действий. Я имею в виду и наступление Красной армии на фронте, и наши с вами дела. Они тоже касаются войны.

Бытовиков Сальников отмел сразу. Какие из них повстанцы? Попали они в лагерь из-за случайности или по роковому стечению обстоятельств, сроки у них небольшие, а потому есть надежда дотянуть отсидку до конца и благополучно выйти из лагеря. Нет, ни на побег из лагеря, а тем более на диверсии они не согласятся. Даже наоборот – при первом же удобном случае постараются донести на Сальникова, надеясь, что им за это скостят сроки. Итак, бытовиков отметаем в сторону.