– Не может быть! Вы не могли нас видеть…

– Почему ж не могла, раз я проходила мимо.

– Да потому, что так получилось всего лишь раз! И как раз тогда, когда вы, миледи, умирали в своей постели.

Она начала истерично всхлипывать, рассказывая, что эта стыдоба случилась потому лишь, что все были очень взволнованы, потрясены, кричали повсюду, что графиня-француженка померла. Вольнонаемный Гарри Бойд был приказчиком соседа-торговца и следил за безопасностью дома миссис Кранмер. Так вот, он бегал за ней и кучей способов намекал, чего хочет, совершенно забил ей голову. И смекнул, какую выгоду может извлечь из всей этой суматохи. Он воспользовался тем, что все вокруг потеряли бдительность и на время перестали печься о чистоте нравов, перепрыгнул через забор, подошел к ней под дождем, а она как раз зачем-то шла по двору, и затащил на сеновал.

И вот там они…

– Успокойте ее, – взмолилась Анжелика, – она меня утомляет.

Но та заголосила во весь голос. Она знала, что ее ожидает: позорный столб, плети, тюрьма, посрамление, а срок службы удвоят.

Северина, видя, какую она скроила физиономию, смеялась до упаду, как умеют смеяться только француженки, даже гугенотки. Разбитая чашка послужила объяснением шума, когда пришли справиться о его причине. На этом дело и закончилось. Анжелика не стремилась к тому, чтобы о ней говорили, будто она летает верхом на метле.

А почему, собственно, на метле? На каком-таком основании ведьмам вручают метлу для полетов? Шутки в сторону! Ничего смешного в этих словах не было. Хотя англичане и чувствовали, что сильно зависят от дьявольских козней, и в раю у них не было святых, которые бы их защитили, Анжелика не могла забыть, что и «на правах» француженки оказалась когда-то жертвой почти такого же фанатизма. От них, от Жоффрея и от нее, потребовалась исключительная находчивость, помощь влиятельных и умных друзей, чтобы ослабить и свести на нет обвинения могущественного иезуита д’Оржеваля, который выступил против начинаний графа де Пейрака в штате Мэн и обвинил ее в колдовстве. А ведь он их и в глаза не видел.

В конце концов она почти поверила в то, что его никогда и не было. И когда в Квебеке они узнали, что отца д’Оржеваля отправили к ирокезам, она поняла, что одержана первая победа. Но окончательная ли это победа? Недавно на совете у нее впервые закралась мысль, что тот питал к ней глухую ненависть, края которой не было. И часто, как вороновым крылом, задевал ее страх, что Амбруазина, та самая дьявольская помощница иезуита, не сказала еще своего последнего слова, хотя Анжелика и знала, что она умерла.

– Отбросьте заботы, душа моя, – говорил Жоффрей, видя ее задумчивость, – наше судно с честью вышло из шторма. Ветер оказался попутным.

Она хотела знать, не появились ли новые беженцы из Верхнего Коннектикута, но он отвлек ее от этих вопросов, решить которые сейчас было не в его власти.

Жители Салема укрепляли свои частоколы, а окрестные фермеры вереницей отправились на воскресную проповедь, как некогда ходили на службу мужчины, – вооруженные мушкетами, охраняя женщин и детей.

Нужно было обеспечить безопасность тех, кто жил около границ, поэтому собиралось ополчение. Хотя штат Мэн все еще и оставался под защитой мирного договора, который Жоффрей де Пейрак подписал с бароном Сен-Кастином…

Скоро Анжелика будет на ногах. Она спустится в сад, куда Рут и Номи во время большого наплыва посетителей выносили колыбельку.

И с этого момента она будет все быстрее набираться сил, и они смогут взять курс на Голдсборо.