Молодая женщина, к которой Северина сразу же прониклась симпатией, несмотря на ее странный вид, заверила, что они с сестрой сделают все возможное, чтобы помочь больной в ее борьбе, но было видно, как эта борьба их вымотала. Хватит ли у них сил, чтобы удержать умирающую в мире живых?

Северина, растерянная и всеми забытая, осталась одна, укачивая на руках Онорину.

– Я молилась, мадам, и ловила каждый звук в доме, но трудно было что-то расслышать и понять из-за раскатов грома.

Наконец, подобно тритону, выползающему из подводной пещеры, из ночного дождя на пороге возник старый знахарь Шаплей. Его подвели к изголовью госпожи де Пейрак, и он дал ей лекарство, единственное способное усмирить неизлечимую болотную лихорадку, обладающую слишком древней и зловещей историей, – отвар из коры и корешков.

Анжелика слушала и восстанавливала в памяти моменты бреда.

– Они готовы были вскрыть мне череп, чтобы заполучить мой секрет! – ухмылялся Джордж Шаплей. – Да пусть они все подохнут от своей лихорадки… Для них у меня не найдется лекарства.

Ибо на сей раз нечестивец американских лесов едва избежал виселицы. Притеснениям подверглась его небольшая семья: Мактара, индианка из племени пекотов, с которой он жил вот уже сорок лет, индеец-следопыт, который был его сыном, и жена последнего, из племени вампаноагов.

Но больше всего его выводило из себя то, что он опоздал к госпоже де Пейрак.

А ведь он отправился в путь вовремя, покинув свою хижину на косе Макуа, в окрестностях Шипскота, со своей женой индианкой, сыном и снохой, несшей за спиной на дощечке тщательно запеленатую, затянутую разноцветными, вышитыми бисером ремнями маленькую квартеронку – англичанку нескольких месяцев от роду.

Однако, несмотря на все хитрости и обходные маневры, его узнали и задержали около Наумкеага, где располагались первые сушильни трески, принадлежащие Компании Массачусетского залива. В этих местах его невзлюбили не столько потому, что он жил в лесах с индианкой, дважды подписав договор с дьяволом. Для распрей с Массачусетсом имелась более веская причина. Время от времени наследники его бывшего хозяина, салемского аптекаря, заявлялись с требованиями, где учитывались колебания фунта стерлингов, заплатить за путешествие через океан, которое он совершил восемнадцатилетним юным аптекарем, но так никогда и не оплатил.

– Я свои секреты передам только вам, миледи. Вам и этим молодым друидессам.

Так называл он своих товарок по колдовству Рут и Номи, которые вместе с ним не жалели сил, чтобы задержать на земле на радость живущим Анжелику де Пейрак и ее прелестную двойню – Раймона-Роже и Глорианду.

– Но почему именно эти имена? – спросила она наконец.

Насколько она помнила, имя их будущего ребенка они еще не обсуждали. Ведь его рождение казалось им тогда таким далеким. Анжелика подозревала, что Жоффрей хотел девочку, и предложила имя Элеонора, но о мальчике они не говорили.

Муж поделился с ней некоторыми соображениями о выборе имен детям, как только те родились.

Глорией звали повитуху, ирландку-католичку, которая помогла Анжелике, чем смогла, бедняжка, и которая, полагая, что оба ребенка обречены на скорую смерть, решила тут же окрестить их. Зная, что родители, как и она, паписты, она нарекла девочку Глорией и заставила господина де Пейрака поторопиться с выбором любого имени для мальчика.

– И вот, видя золотистое сияние над головой бедного малютки, я вспомнил о Раймунде-Роже Кастильонском, грозе северных французских варваров в эпоху разгрома альбигойцев. Легендарный воин, прозванный Рыжим графом, храбрый герой моего края, показался мне достойным того, чтобы попросить его о покровительстве этому хрупкому созданию, и я произнес имя Раймона-Роже.