И наконец в этой суматохе она увидела его! Его! Высокого, смуглого, и она не могла вспомнить его имени, но он был здесь, он вернулся, и все стало хорошо. Ободренная, она уже начала было погружаться в сон, но вдруг вздрогнула от страха, боясь, что все это ей лишь приснилось.

А где ангелы?

– Расступитесь, – властно сказала она.

Чья-то рука поддерживала ее. И вновь она увидела их, склонившихся над колыбелькой, на которую она все смотрела и смотрела в течение этого казавшегося ей бесконечным времени, но вдруг вся эта организованная мизансцена как бы рассыпалась, отчего у нее закружилась голова. И она не поняла, почему эта безумная масса юбок замерла и распалась торжественно и неумолимо, оказавшись по обе стороны от ангелов и колыбельки, подобно водам Красного моря, расступившегося перед древнееврейским народом.

В образовавшемся пространстве оставались лишь ангелы и колыбель, и по уважению, а может, и страху, сковавшему собравшихся, Анжелика поняла, что не она одна видит их, этих небесных посланцев.

Все такие же безмятежные, нежные и лучезарные, в траурных одеяниях, с тем же ярким пятном крови у сердца, они снова приблизились к постели Анжелики. Старший нежно и осторожно нес нечто, почти не занимавшее места и не казавшееся ни объемным, ни тяжелым.

– О девочках всегда забывают, – сказал, смеясь, младший ангел. – Но о ней мы тоже позаботимся.

Малышка, проснувшись, жалобно и тихо вскрикивала. Она была покрепче брата и еще сопротивлялась, но и ее конец казался близким.

Под ласковыми руками ангела, длинными и полупрозрачными, она распустилась как цветок, распахнула большие темно-голубые пронзительные глаза и, казалось, благодарно улыбнулась. Она вежливо приняла грудь, сосредоточенно пососала, терпеливая, смышленая, цепкая. Ее брат-близнец, которого ангелы снова взяли на руки, безмятежно спал. И отнюдь не неверному отблеску свечей он был обязан появлением розового румянца на своих еще совсем недавно мертвенно-бледных щечках.

– They live! They suck! – слышалось отовсюду.

Все вокруг весело гудело, удивлялось, страшилось, гул то усиливался, то стихал, кружа над постелью.

«Уж не пьяна ли я?» – спрашивала себя Анжелика.

В самом деле, она ощущала себя во власти какого-то странного опьянения. Полог над кроватью качался, лица кривились, звуки то пропадали, то вдруг с резким шумом вновь появлялись словно ниоткуда. Да, она была пьяна, пьяна от несравненного эликсира – радости вновь обретенного, нежданного уже счастья, от торжества жизни над смертью.

У нее стала подниматься температура. Она узнала симптомы болезни, которая, с тех пор как она побывала на Средиземном море, порой вновь нападала на нее. Скоро ее охватит жар, затем пронзит ледяной холод. Пока же головокружение в сочетании с безмерной радостью не было ей неприятно.

Она увидела, как двое ангелов склонились над ней, и только тогда заметила, что пятно на месте сердца было не пятном крови, а неровно вырезанной и грубыми стежками пришитой к черной ткани их одежд заглавной буквой А.

«Их платья из обыкновенной саржи», – решила она.

Затем спросила:

– Я что-то выпила?

Но на восхитительных лицах серафимов отразилось замешательство. Она услышала долетающий до нее как бы из глубокой темноты мужской голос, его голос, переводивший ее вопрос на английский язык. Два светловолосых ангела отрицательно покачали головами. Нет, ей ничего не давали выпить.

– Но давно уж пора позаботиться и о тебе, бедная сестра, – сказал старший ангел с таким нежным сочувствием, что Анжелика ощутила внезапный упадок сил, почувствовав себя еще более слабой и потрясенной, чем раньше.