А вот что говорил Никита Михалков: «Правозащитник г-н Ковалёв говорит с экрана телевизора (НТВ), ссылаясь на Толстого, будто тот назвал патриотизм последним прибежищем негодяя. Но только это не его фраза, опубликована она в книге “Круг чтения” и принадлежит английскому писателю-консерватору XVIII века Сэмуэлю Джонсону, и смысл её прямо противоположный: даже для последнего негодяя патриотизм является последним прибежищем»[34].

Да что там! Это выражение приписывают даже Черчиллю!

Однажды Толстой писал что-то похожее в статье «О присоединении Боснии и Герцеговины к Австрии»: «Патриотизм, в самом простом, ясном и несомненном значении своём, есть не что иное для правителей, как орудие для достижения властолюбивых и корыстных целей, а для управляемых – отречение от человеческого достоинства, разума, совести и рабское подчинение себя тем, кто во власти. Так оно и проповедуется везде, где проповедуется патриотизм. Патриотизм есть рабство»[35].

Но Толстой не говорил и не писал слов о прибежище. Они действительно принадлежат англичанину Джонсону и были напечатаны со ссылкой на автора в толстовском «Круге чтения» за 1905 год. Кто именно включил изречение Джонсона в книгу, сам ли Толстой или её редакторы, неизвестно. Правда, говорят, что потом он выкинул этот афоризм, видимо осознавая его неоднозначность, и в сборниках «На каждый день» и «Путь жизни», изданных десять лет спустя, афоризма уже нет.

Да и в знаменитой статье «Патриот» Джонсона нет этой фразы, а суть статьи именно в обличении ложного патриотизма – Британия в сложном положении, а негодяи, прикрывающиеся «патриотизмом», могут ввергнуть её в войну, а в этот момент, пишет Джонсон, и без этой войны в стране царит ужас. Особый элемент путаницы вносит то, что под одним и тем же словом «патриотизм» в разное время понимали совершенно разные вещи. Джонсон пишет: A patriot is he whose public conduct is regulated by one single motive, the love of his country; who, as an agent in parliament, has, for himself, neither hope nor fear, neither kindness nor resentment, but refers every thing to the common interest[36]. А уже его биограф Босуэлл оговаривается: Johnson suddenly uttered, in a strong deter- mined tone, an apophthegm, at which many will start: «Patriotism is the last refuge of a scoundrel». But let it be considered that he did not mean a real and generous love of our country, but that pretended patriotism which so many, in all ages and countries, have made a cloak of self-interest[37].

Сэмюэль Джонсон был сложный человек, непростой политик и парадоксалист, живший в то время, когда затрещали устои прежнего мира и треснула даже привычная географическая карта. Для того чтобы понимать, когда это писалось, можно выстроить следующий хронологический ряд: двадцатые годы XVIII века, когда появилось понятие «патриотизм», воспринимающееся сперва как сугубо положительное, но затем, в четвёртом издании словаря английского языка, к нему добавляется уничижительный оттенок в одном из значений – именно тот, что потом использует Джонсон в своей знаменитой статье. В 1773 году происходит «Бостонское чаепитие», через год устанавливается запрет на импорт британских товаров – и вот тогда же появляется статья The Patriot. Скоро в Северной Америке начинается война за независимость, Британия признаёт независимость США, а ещё через год Джонсон умирает. Ещё через пять, когда Великая французская революция в разгаре, публикуется биографическая книга Босуэлла «Жизнь Сэмюэля Джонсона». Тут-то, через семь лет после смерти якобы автора, и после провозглашения независимости США, и даже после взятия Бастилии, сгущается из воздуха этот афоризм.