Оборотень тут же поднял морду вверх, подставляя мне свою бороду. Устроился удобнее и глаза совсем закрыл.

– Ты понимаешь мои слова, – прошептала я, касаясь гребнем самого низа белой бороды. – А раз понимаешь, знай, что ты подонок, и поступил со мной плохо.

Он не реагировал. А я передумала говорить о том, чего не помнила.

– И не надо меня гипнотизировать, я твоё колдовство чувствую. У тебя есть имя?

Оборотень приоткрыл один хитрый глаз и улыбнулся. Натурально так, что мне даже понравилось. Красиво выражал эмоции. Жаль не говорил.

– Если ты не говоришь, покажи, как тебя зовут, – попросила я, продолжая вычёсывать хвою из его бороды.

Одна лапа проехалась мимо меня к костру. Острый белёсый коготь выкатил один уголёк, оставив его на земле. Я не сразу поняла, что он задумал. Когда уголёк остыл, оборотень взял его, не кончиками пальцев, потому что был когтист, а костяшками.

Словно боясь меня напугать, он медленно вставал, возвышаясь надо мной. Пошёл в сторону бункера, продолжая изгибаться дугой и хромать. Я пошла за ним, наблюдая, как виляет красивый пушистый хвост. Тёмно-серый с красивыми белоснежными прядями. Нарочно не придумаешь такое нереально-красивое сочетание. Мы вошли в ворота и остановились у стены прямо у входа. Волк поднял лапу с углём между пальцев. Он чего-то ждал. Тяжко вздыхал. А потом резко, быстро стал выводить буквы.

Это был старославянский. Буквы были красивыми с вензелями, и писал волк ровно, словно по невидимым строкам. Извёл весь уголь и попытался сесть рядом со мной, у него не получилось, потому что он был весь покорёженный. Прилёг, любуясь своим творчеством.

На стене было написано: «Владеющий Славой». Это я не сразу поняла, потому что шрифт был, словно засекреченный.

Расшифровала имя Владислав и заразительно рассмеялась:

– Так бы и написал, что Влад.

Оборотень с осуждением покосился на меня и в полутьме глаза его показались тёмными.

– А я Малика, – я подала ему руку, как делают при знакомстве. – Можно, Малюля.

Двумя своими костлявыми пальцами, оборотень пожал мне руку и, кряхтя, рассмеялся. Необычно по-животному.

– Да, Малюля, – обиделась я. – Меня мама так называла.

Я пыталась поймать его на колдовстве. Часто себя щупала, чтобы понять в реальности я или опять в бреду. Но мир вокруг был настолько реален, что стал радужным для меня. Зрение обострялось, запахи нравились. Я трогала травы, камни и стволы невероятных могучих сосен. Любое прикосновение будоражило, словно я дегустировала изысканные блюда.

И варёная гречка, которую Влад забыл посолить, казалась вкусной. А потом я заваривала травы с ягодами черники. Добавила в отвар мёд, что нашла в пластиковом бочонке. И сидела до вечера балдея от своего нового состояния.

Мне было очень хорошо. То, что было потеряно много лет назад, вернулось ко мне. Ясность. Я на своём месте, потому что на душе спокойствие, ощущение благополучия. И оборотень подарил мне чувство умиротворённости, безмолвной идиллии. И терять я это не хотела.

Тишина. Она может длиться вечно. Вот так можно столетиями жить, не желая ничего большего. Нет посторонних мыслей и нет одиночества.

Вечер наполнил мир красно-оранжевыми красками, и стволы сосен в лучах заходящего солнца вспыхнули огненными оттенками. Налетела мошкара, стала мне мешать удовольствие от жизни получать.

Волк сходил в бункер и вернулся, держа в лапах огромный навесной замок. Прикрыл одну железную створку ворот, а потом блеснули его глаза ярко-фиолетовым светом. Болезненно накреняясь над землёй, он встал на задние лапы, стал похож на знак вопроса. Лапой показал мне, чтобы я заходила в бункер.