– Да как ты смеешь оскорблять благородного шевалье! – второй мужчина чуть замешкался, высматривая что-то в море, и догнал своего спутника как раз вовремя, чтобы услышать слова рыбачки. – Плетей захотела?!

– Оставь её, Ратьян, – Дэноэль перехватил занесённую для удара руку. – Во время набегов викинги оставляют о себе не лучшую память. К тому же последний визит в город графа де Сен-Лоран и его телохранителей хорошего отношения к детям фиордов не прибавил. Давай отойдём.

Дэноэль махнул рукой, чтобы женщина убиралась, забрав свою рыбу. После чего мужчины отошли в сторону причалов.

– Но тебя же признал Орден и Великий магистр! – возмутился младший. – А какие-то вонючие пейзане…

– То, что я являюсь полноправным рыцарем-Драконом, хотя мой отец и был с севера, что-то значит только для нас и для нанимателей. Остальные же всегда будут смотреть на меня вот так… Особенно потому, что я – Дракон.

– Но ведь наши способности признаны Церковью и приравниваются к одарённым из числа бенедиктинцев. И даже Его святейшество патриарх издал соответствующий эдикт, который выводит нас из-под проверок ордена святого Доминика!

– Ну да, – еле слышно буркнул себе под нос Дэноэль, – и монахам нужны рыцари-Драконы, – после чего добавил уже в голос: – Простолюдинам этого не объяснишь, особенно когда они видят во мне потомка Севера. Я устал, Ратьян. Устал, – он провёл рукой по лбу, как будто хотел смахнуть навалившуюся свинцовую тяжесть. – А ещё я не хочу, чтобы мой сын, когда подрастёт, тоже слышал вслед «северное отродье». У русов же даны и свеи частые гости. Завтра этот посланец герцога Медведя, «бо-яр-рин Матв-фей», – старательно выговаривая имя на чужом языке, произнёс Дэноэль, – придёт к капитулу ордена за ответом. И магистр скажет, что нашёлся Дракон, который согласен уехать вместе с ним и поступить на службу к герцогу Медведю.

Обоз ехал заброшенной дорогой, пробитой по водоразделу рек Случи и Ветлы. Конечно, по Моравскому тракту дорога в Шикшу-на-Случи была хоть и длиннее, но надёжнее. Лет десять назад владевший здешними землями боярин, вернувшись из Великого Рима и насмотревшись на дороги, которые до сих пор исправно служили со времён язычников, приказал на своих землях замостить тракт камнем и засыпать щебнем. Прадедовские дубовые мосты он тоже постепенно сменил на каменные. Поэтому все предпочитали сделать крюк в три с лишним десятка вёрст по твёрдой дороге, а не рисковать увязнуть в глине водораздела. Но купец самой Киевской торговой сотни[1] Харитон сын Емельянов обычно вёл свой обоз через водораздел. С одной стороны, за много лет торговли и поездок в земли Моравского княжества он точно знал, что уже к середине мая здешняя дорога полностью высыхала, а возможность сократить несколько дней пути окупала риск попасть в раскисшую колею. С другой же… Предприимчивый боярин надумал брать с путников и телег плату за проезд – и купеческая душа восставала против такого лихоимства. Ведь по дедовым, освящённым временем традициям все дороги ничьи! И плату дозволено собирать лишь тиунам на городских мытнях[2]. Но Великий князь, видно, про установления предков забыл, и по закону прав оказался оборотистый боярин.

Дэноэль ехал на второй телеге, рядом с купцом. Там, в резиденции ордена, когда договор был торжественно подтверждён капитулом, Дракон рассчитывал, что к нанимателю они прибудут к Пятидесятнице, не раньше. Матвей, кроме поиска наставника для старшего сына своего господина, должен был решить какие-то вопросы с моравским князем Вацлавом Пржемысловичем. Но в столице Моравии, славном граде Оломоуце, Матвея встретило письмо, в котором, помимо всего прочего, Хотим Медведь требовал, чтобы Дэноэль прибыл к нему без задержек. Бросить дела в Оломоуце казначей рода Медведей не мог, поэтому, посовещавшись, мужчины решили: до первого крупного города русов, Шикши-на-Случи, Дэноэль доедет в караване надёжного купца, а там найдёт одного из вассалов Медведей. Семья же благородного шевалье останется вместе с Матвеем и, как они рассчитывали поначалу, в Борович-город приедет как раз на Крестителя Иоанна[3].