Гостей на свадьбе нового барона де Муффи было немного – зато каких! Посаженным отцом стал граф де Крона, венчал молодых сам митрополит Гумберт. Митрополит стал и свидетелем клятвы верности барона графу. Слуги, быстро вспомнив тяжёлую руку теперь не просто эконома, а тестя хозяина, летали птицами. И затянулось празднество на целых три недели, только тогда гости начали разъезжаться. Последним замок покинул Пьер. Жиль и Николетт просили его остаться. Пьер на это весело улыбнулся и вдруг ответил непривычно просто, без шуток и стихов:

– Я рад, что у меня теперь появилось место, где меня ждут и всегда рады видеть. И я обязательно вернусь. Но сначала я должен побывать в Константинополе. Хочу сойтись в диспуте с тамошними богословами. Ты выбрал дорогу любви, и нет священнее этого выбора. А я выбрал дорогу учения – и пока не пройду по ней до конца, остановиться не смогу. Но – не прощайте. До свидания.

Пьер крепко обнял друга, поцеловал руку его жене, после чего закинул на спину котомку. И вскоре одинокая фигура затерялась на дороге, ведущей из замка на тракт.

[1] Панаги́я (греч. παναγία — всесвятая) — небольшая круглая иконка с изображением Богоматери, чаще всего носимая высшими церковными иерархами на груди.

[2] Архидиакон – до IX века заместители епископов. Позже старший диакон (Патриарший архидиакон), служащий при патриархе, его помощник при богослужении.

6. Часть II. Крылья дракона. Глава 5

Небо со стороны моря казалось бескрайним, подобно океану, от которого будто и оторвалось, поднявшись над горизонтом. За прозрачные буруны лёгких облачков цеплялись и ниспадали вдаль тяжёлые, неустойчивые нагромождения облаков: вздыбившиеся пирамиды, застывшие вздутия, причудливые животные. Та часть небесной путаницы, что закрывала солнце, выдавала себя розово-красными тонами с редкими проблесками вверху, откуда вырывались языки пламени. Ближе к берегу светлые многоцветные полосы разматывались небрежными изгибами, казавшимися нематериальными и состоящими исключительно из светящегося воздуха.

Но вот постепенно солнце спустилось ниже, с моря потянуло холодом. Переменившийся ветер смёл тёплые прелые запахи вынесенных на берег и уже пересохших водорослей, принёс вечернюю свежесть. Ещё несколько мгновений, и солнечный свет окаймил небесные украшения багровым рубцом. Лишь последний луч разрезал облачную преграду, и на волнах моря пролегла золотисто-розовая дорожка. Один из мужчин, наблюдавших за закатом, высокий и широкоплечий, в котте, с накинутым поверх плащом, взял с земли плоскую гальку и кинул навстречу полосе света.

– Unus. Duo. Tres… – начал он считать на латыни, сколько раз камушек отскочит от воды, прежде чем утонуть. – Septem. Семь раз! Неплохо. Счастливое число.

– Счастливое… – задумчиво протянул второй. Под его плащом виднелся бархатный пурпуан. – Дэноэль, ты всё-таки решил уехать. Иначе бы не загадывал на число. Скажи, почему?

– Почему… Почему?.. Ты мог бы и догадаться. Пойдём.

Дэноэль двинулся по пляжу в сторону старых причалов, где по вечерам продавали свежую рыбу. Не дойдя до толпы покупателей, мужчина махнул рукой, подзывая одну из торговок. Женщина торопливо, пока благородные господа не передумали, подхватила корзину и поспешила навстречу.

– Что ваша милость изволят?

– М-м-м… Пожалуй, вот эти три сельди.

Мужчина потянулся за кошельком и словно невзначай сбросил с головы капюшон. Закатное солнце обдало тёплым светом льняные волосы.

– Матерь Божья, спаси и сохрани, северный человек! – отшатнулась женщина. И уже себе под нос пробормотала. – Дьяволово семя!..