Рия ничего так и не ответила, погрузившись в вязкую топь безысходности и собственной никчемности. Как оказалось, даже здесь она не имела никакого права голоса. Сиротка, невольница борделя и, вероятнее всего, рабыня. Еще вчера ей казалось, что жизнь приходит в норму, найдя свое, священной русло. Но, даже это стало для нее предательским миражом. Жестокость судьбы в очередной раз обернулась для нее тем, что крошки спокойствия, полученного со стола, слишком быстро растворились на языке Рии, оставив лишь болезненное послевкусие.

Она молча наблюдала за тем, как доктор собирает свою поклажу, как хмуро прикладывает ладонь к взмокшему лбу господина Гольдмана и, в конце концов, покидает затхлый амбар. Теперь ей не оставалось ничего, кроме как устало уткнуться лбом в собственные колени и ждать, когда Тон Цзян со своей свитой оставит это место.

- Господин, что делать с хозяином борделя? Разве мы не должны были доложить о местонахождении девчонки? - раздался тихий, быстрый шепот. Казалось, про нее уже все забыли, впрочем, как и сам Тон Цзян. - Что прикажете с этим делать?

- Ничего. Отправьте Эйласу посыльного с известием о том, что девушка покинула эти земли вместе со своим любовником из богатой семьи. Пока этот малец будет искать свою драгоценную игрушку в другом месте, нас уже здесь не окажется. Пойдем в зал, я напишу письмо от своего лица.

- Думаете, у него не возникнет подозрений?

- Если этот щенок и рискнет подумать на меня, то вряд ли сунется в восточные края только для того, чтобы вызволить молодую сучку. Нет, он не станет рисковать тем, что уже имеет. Хотя, признаться, я слишком удивлен, что он тратит столько сил на поиски своей шлюхи.

Не поднимая головы, она внимала каждому услышанному слову и осмелилась пошевелиться лишь тогда, когда тяжелые двери вновь с грохотом закрылись. Значит, Эйлас действительно искал ее. Хотел вернуть… Но для чего? Чтобы сделать полноценной проституткой и продавать ее каждую ночь за деньги сотням мужчин? Или же в его порывах крылся другой, более глубокий смысл и цель? В конце концов, он был слишком далек для того, чтобы помочь. Да и было бы честно назвать это помощью? Наверное, самые бескорыстные поступки со стороны мужчин по отношению к ней, излучал лишь господин Гольдман. Его трепетность, забота и искреннее переживание за судьбу молодой девушки, слишком сильно играли на струнах ее израненной души…

Когда шаги и громкие голоса снаружи наконец затихли, Рия осмелилась подползти ближе к господину Гольдману. Он так и лежал на тонком настиле из соломы в расстегнутой рубашке. Белые повязки, наложенные на рану, уже пропитались кровью, однако не казались теперь такими устрашающими. Да и грудь мужчины не вздымалась в судорожных конвульсиях, словно воздух, которым он дышал, вот-вот прекратит поступать в легкие. Сейчас он казался ей беззащитным ребенком, с волнистыми, слипшимися прядями на висках. Теперь, когда Гольдман не улыбался и не хмурился, он действительно выглядел значительно моложе своих лет…

Девушке никогда не приходилось лежать с мужчиной рядом только по своей воле. Нет, это всегда было особым принуждением, на которое она не могла возразить. Сейчас же, осторожно устроившись под боком господина Гольдмана, Рия трепетно прикасалась холодными пальцами к расслабленной ладони, словно боялась разбудить мужчину. Сегодня она, подобно ночной феи, постарается бережно хранить его сон, пусть сам господин никогда об этом и не узнает. Да и сама девушка испытала удивительное спокойствие от того, что рядом, пусть и без сознания, лежит кто-то, кто ей действительно стал очень дорог.