Они шли из вагона в вагон. Впереди один маг в зеленом, потом Хагал, вооружённый кинжалом, клинок которого едва заметно светился. Потом Лючиано, трепетавший от восторга, что удалось нечаянно-негаданно поучаствовать в таком приключении. За ним испуганно озирающийся второй маг в зелёном.

Хагал остановился, сделал знак замолчать. Из вагона, который находился впереди, слышался невнятный шум. Чей-то смех, звук, похожий, пробку выскочившую из бутылки игристого вина.

– Впереди вагон-ресторан, – сообщил маг в зеленом, стоящий позади Лючиано.

– Старушка празднует побег? – неловко пошутил маг, идущий первым.

Шутка вышла несмешная, но Лючиано почувствовал, как невольно губы разъезжаются в ухмылке. И маги, все трое, тоже усмехались. Пока не услышали крик. Душераздирающий, и чем дальше, тем меньше похожий на человеческий.

Все помчались вперёд. Хагал остановился, ударил пяткой по ближайшей двери пустого купе, неведомым образом открыл. Схватив Лючиано за ворот рубашки, втолкнул его внутрь и сказал:

– Сиди и не высовывайся. Не хватало ещё притащить твоему брату твой труп. Ему и так несладко.

В купе заглянул один из магов в зелёном, вежливо улыбнулся:

– Вы поспите чуть-чуть…

Лючиано почувствовал, как тяжелеют веки. Бросил взгляд – за окном понемногу светлело. И тут сон сняло как рукой: госпожа Бейли, свесившись, вероятно, с крыши, смотрела и улыбалась. У неё были редкие, слишком крупные для человека зубы, глаза-щелочки и длинная жидкая косица.

– Там, – проговорил Лючиано и вытянул вперёд дрожащую руку.

Хагал рванул к окну. Заскрипел и, кажется, треснул под тяжелой ногой некроманта откидной столик. Он, не раздумывая, разбил стекло, чуть было не застрял в окне, изодрал рубашку, но всё же выбрался. Маги в зелёном топтались в коридоре, что-то кому-то объясняя. А Лючиано снова страшно хотелось спать. И он уснул, успев перед этим подумать, что это нечестно со стороны магов – вот так погружать его в сон. Ему снова приснился Герайн.

В виннетской академии магии готовили кого угодно, только не магов – пришёл к выводу Герайн, едва войдя в ряды послушников ордена Разума. Их обучали в семинарии, одной на два ордена, Тьмы и Разума, носившей романтичное название Дом Снов. Старинное здание на пересечении двух улиц: Звёздной и Снов, давшей семинарии название. На первой же лекции им заявили, что таких, как они, ученых-академиков, легче убить, чем переучить. Но сейчас каждый одарённый на счету, и поэтому наставники постараются.

– Вот снобы, – восхитился тогда сосед Герайна по столу.

Герайн был с ним, конечно, согласен, но… Он и сам чувствовал себя там кем угодно, но только не магом. Он стал бы мастером Разума, крепко стоящим на своих двоих, хорошо зарабатывающим и видящим в магии лишь инструмент. Может, так и лучше, но Герайну претил такой подход. Он чувствовал, что магия – это нечто гораздо более сложное, чем законы материальной стороны мира.

На следующей лекции преподаватель обрадовал послушников тем, что его дисциплина – теория магии – совершенно бессмысленна. Он сидел на краю стола и беззаботно болтал ногами:

– Теория магии, как известно, является набором бессмысленных ответов на нерешаемые вопросы.

И как тут учиться, скажите на милость?! Те, кто не выдерживал, уходили из послушников в ремесленную магию молодых государств, возникших после развала Астурийской империи. Маги-ремесленники тоже были нужны, как воздух. Особенно теперь, когда семимильными шагами начала развиваться механика. Когда заполнявшая кристаллы магия стала топливом для причудливых машин. Теперь не было нужды становиться магом, понемногу отказываясь от человеческого в себе. Чтобы не сойти с ума, достаточно сливать излишки магии в кристаллы, получая за это неплохие деньги. Можно было жить, не беспокоясь ни о чем… Пока другие воюют за тебя.