Проходим по второму этажу, устланному красными советскими коврами. Спускаемся вниз по лестнице и поворачиваем направо в административное крыло.

– Ну-ка разошлись немедленно! – громко орёт Аркадьевна на воспитанников, оккупировавших весь первый этаж.

– Наконец-то! Уберите отсюда детей, – командует Швабра, показавшаяся из-за двери.

– Так! Все на улицу быстро!

Пока подоспевшие воспитатели разгоняют толпу, меня буквально затаскивают в кабинет директора.

– Вы не притронулись к кофе…

– Это не кофе, а дерьмо, милочка, – доносятся до меня обрывки разговора.

– Жанна Карловна, вот Назарова. Привели, – отчитывается Зоя Аркадьевна, настойчиво подталкивая меня вперёд.

Встаю столбом, ведь сразу три пары глаз обращены в мою сторону.

Директриса, расположившаяся у окна, нервно исследует острым взглядом мой внешний вид.

Швабрина, поджав губы, визуально оценивает старания воспитателей.

Кресло занимает эффектная, статная женщина, одетая в дорогой брючный костюм бежевого цвета.

Макияж. Украшения. Причёска. Всё идеально в ней до мелочей.

Удивительно, но я знаю, кто это. Передо мной (невозможно в это поверить!) Немцова Эмма Багратовна. Президент Федерации фигурного катания.

Рядом с ней на стуле сидит полный мужчина в очках. Перед ним разложены какие-то бумаги, которые он сосредоточенно читает.

– Назарова Ася, – Карловна, представляя меня, отмирает первой. – Шестнадцать лет. Поступила к нам из Тольятти сразу после смерти матери, поскольку родственников и желающих её удочерить, не нашлось.

– Почему она такая худая? – подаёт голос Эмма Багратовна неловкую минуту спустя. – Освенцим. Кожа да кости, – её колючие глаза внимательно изучают моё тело. – Вы голодом её морили эти три недели?

– Ну что вы! Нет, конечно.

– Почему девчонка в синяках? – продолжая допрос, осведомляется Немцова ледяным тоном.

– Это всё активные игры, – спешит вставить свои пять копеек Зоя Аркадьевна. – В вышибалу играли накануне. Дети, сами понимаете. Двигаются, падают.

– У неё нос разбит, – констатирует Немцова сухо.

– Так это… Мячом в неё случайно попали, – разводит руками воспитатель.

– Я на идиотку похожа? – Эмма выгибает бровь.

– Нет.

– Пошла вон отсюда.

– Вы…

– Небылицы свои оставьте для кого-то другого, – не даёт ей и слова вставить.

– Я…

– Бога ради, идите уже, Зоя, – директриса нетерпеливо указывает на дверь.

– Эмма Багратовна, у меня всё готово, – представительный мужчина отрывает сосредоточенный взгляд от бумаг.

– Замечательно, Валентин Петрович. Подписываем всё и немедленно уезжаем. Я потратила на этот гадюшник уйму драгоценного времени.

– Жанна Карловна, будьте так любезны, подойдите и распишитесь вот здесь.

– Что происходит? – решаюсь спросить.

– Забирают тебя, Назарова, – сообщает мне Швабрина.

Забирают. Значит это не шутка?

– Куда?

– В Москву.

– Вы сказали, что за мной приехали родственники…

– Так и есть, – кивает Тамара Васильевна. – Тест ДНК подтвердил твоё родство с Немцовыми. Эмма Багратовна приходится тебе бабушкой, – огорошивает меня следующей новостью.

– Что? – сглатываю ком, вставший в горле. – Бабушкой?

– Не смейте произносить это безобразное слово! – недовольно морщится гостья.

– Я всё сделала, – директриса отодвигает от себя бумаги.

– Это ещё не всё. Мой клиент настаивает на том, что вы и ваши сотрудники должны подписать документ о неразглашении. Разумеется, как было оговорено ранее, плата за молчание будет выражена в денежном эквиваленте, – юрист (как я уже догадалась) раскладывает перед ней на столе новые листы. – Напоминаю, что вы не имеете права контактировать с представителями СМИ и разглашать любую информацию, касающуюся девочки и семьи Немцовых.