– Капец, я аж чесаться начала!

– Они живут только на животных, дуры.

– Ты чё не сказала нам про детдом, убогая?! – предъявляет Марина.

– Я здорова, – цежу сквозь зубы, сосредоточившись на экране.

По запросу выпадает куча ссылок.

И да, там несколько статей посвящены моей скромной персоне.

– Куда блин смотрит руководство гимназии? Абы кого берут сюда без разбора!

– Погодите, так получается, она никакая не Немцова? – вмешивается в разговор Платон Горский.

– Ага, прикиньте! Строила тут из себя не пойми кого. Её фамилия Назарова.

– Точно! Марат так её называл!

– Ты думала, никто не узнает? Серьёзно?

– Брендовым шмотьём такую грязь не прикрыть. Внебрачная дочь, фу!

– Я в шоках!

– Какая мерзость…

– Немцовы подобрали её, когда мамаша окочурилась.

– Наверное алкашкой была.

– Сто пудов. Или наркоманкой.

Здесь моему терпению приходит конец.

Убираю телефон.

Захлопнув учебник, швыряю его в сторону и спрыгиваю с подоконника.

– Что ты там про мою маму сказала?

Подхожу к Ржевской вплотную.

– А ты не расслышала? – выгибает бровь.

– Повтори, – требую, стиснув челюсти.

– Я предположила, что она алкоголичка или наркоманка, – равнодушно пожимает плечом. – Что, угадала, да? Она биомусор? Такой же, как и ты?

Толкаю одноклассницу.

Выходит сильно, потому что она, пошатнувшись, едва не падает.

– Охренела?

– Не смей так говорить про неё!

– Слууушай, а если ты внебрачная дочь, получается, что твоя мать ещё и шлю…

Не позволяю договорить.

Набрасываюсь на неё.

– Аааааа! Отпусти, ненормальная!

Хватаю девчонку за волосы.

Падаем на пол.

– Давай, Ржевская! Покажи ей!

– Мочи!

– Атас! Тёлки дерутся!

А мы и правда дерёмся.

Пыхтим, катаемся по плитке, царапаемся и боремся под ободряющий гул толпы, которая игнорирует звонок на урок.

Никто никуда не торопится. Все наслаждаются шоу.

– Гля, как новенькая в неё вцепилась!

– Охренеть, сколько в ней дури!

Да. Сейчас я сверху и пользуюсь ситуацией.

Спасибо детскому дому. Громыко и компания научили меня тому, что нужно бить первой.

Там я, убитая горем, едва ли была способна противостоять, но здесь… Тут меня от злости так штормит, что адреналин в крови зашкаливает.

Машке Ржевской достаётся.

Хотя, справедливости ради, стоит признать, что и мне от неё достаётся тоже.

– Ну-ка разошлись все! Что тут происходит?

– Драка бабская, Нелли Равильевна, – улавливаю фоном.

– Девочки, немедленно прекратите! – призывает нас к благоразумию завуч. – Что вы стоите все! Помогите! Мальчики, скорее оттащите их друг от друга! Быстрее!

Чувствую, как меня кто-то хватает сзади.

– Всё, Ась, – звучит над ухом голос Соколовского.

– Пусти меня!

Пытаюсь вырваться из его рук.

Активно машу в воздухе ногами.

– Угомонись уже, сорок килограммов ярости. Она своё получила. Хватит.

Ставит меня на пол словно куклу и я, тяжело дыша, одёргиваю юбку.

– Маш, ты в норме? – осведомляются одноклассники, обступив Ржевскую.

Там же, кстати, находится и Мирослава.

Она, судя по выражению лица, в настоящем ужасе от произошедшего.

– Встать можешь, Машка?

– Помогите ей, пацаны!

Вытирая многострадальный нос, наблюдаю за тем, как поднимают плачущую одноклассницу.

– Блин, Махач, у тебя фингал, по ходу, будет!

– Фига се она те клок волос выдрала!

– Цепочка твоя? Порвалась.

– Скажи что-нибудь!

– Ни хрена себе! У тебя там чё нет зуба?

Очень на это надеюсь!

– Реально, гляньте тут кусок зуба валяется!

– Да ты гонишь!

– Эй, ты в норме? – спрашивает у меня Соколовский.

– Да. Отпусти.

– Точно успокоилась?

Киваю.

– Ладно, убираю руки. Только давай без глупостей, окей?

Обретаю наконец свободу.

Он отступает на шаг и зачем-то поправляет мои волосы, пока я осматриваю пострадавшие вещи.