– Что? – сладость во рту, растворяясь, отдавала горечью. Живо вспомнилась кукла на серпантине тропы и кричащие над ней чайки. И то, как я ее там не нашла, когда отважилась пойти проверить, не показалось ли мне в сумерках.

Всю дорогу до поместья Лексия только и болтала о несчастной девушке, а по приезде отправила меня разбирать и сортировать покупки, затем были новые поручения и к вечеру я уже и думать забыла и о куклах, и о шалях, и о подкрадывающихся лордах. Даже затылок болеть перестал, едва я переступила порог дома, что уж о прикушенном языке говорить. Но две бессонных ночи подряд сделали свое дело. Я едва не засыпала, выбравшись из тесной ванной, и отключилась быстрее, чем голова коснулась подушки.

А на следующий день снова начались странности.

Лорд Эдсель внезапно возжелал к завтраку десерт. Причем так неистово, что не погнушался лично явиться на кухню. А там мы как раз. Мадам Дастин дегустировала, томящийся на плите соус и довольно щурилась. Кухарка Рина, худая как жердь, вопреки всем устоявшимся канонам, но улыбчивая и добродушная, раздувалась от гордости. Две горничные только закончили со своим завтраком и встали из-за общего стола, где принимали пищу слуги, а я только приступила. И когда хозяин собственной таинственной персоной возник в помещении, у меня был полный рот: ни прожевать, ни проглотить. Так и застыла, как проворовавшийся и пойманный с поличным хомяк. Салфетка, как назло не нашла лучшего момента, чтобы коварно покинуть мои колени и хомячьи щеки было не спрятать.

– Ваша светлость? – удивилась Лексия. При младших слугах она обращалась к лорду Эдселю только так. Лишь при мне по имени, а однажды оговорилась и назвала детским прозвищем – Ларди, и я тут же представила надутого недовольного мальчишку с оттопыренной нижней губой.

– Из дома исчезли десерты? – я почти видела эту детскую оттопыренную губу, с таким лицом он задал вопрос.

Белая маска с золотым узором, та же что была на Эдселе на рынке, сидела кривовато, будто он надел ее прямо перед тем, как войти. Непонятно, как она держалась. Никаких тесемок поверх черных волос. Темное серебро седых прядей с правой стороны было похоже на плеть молний, расколовших ночное небо. А глаза… Глаза смотрели на меня, будто это я виновата, что его светлости сладкого не дали. Особенно подозрительно я выглядела в свете того, что уже покушалась на его остывший ужин, сижу сейчас с набитым ртом, а на столе передо мной как раз сладкое. Пирожок.

Виновна по всем статьям.

Кухарка заметалась, но мадам Дастин, спокойная, как ледяная глыба, остановила ее движением руки.

– Я принесу. Или мисс Дашери, – сказала она

Эдсель кивнул, наконец отвел взгляд и ушел, а я сползла по стулу вниз. За салфеткой. Каши мне больше не хотелось, пирожок слопала из упрямства, а когда запивала, мадам Дастин водрузила на стол поднос еще с несколькими на тарелке, накрытой стеклянной крышкой.

Надеюсь, мне не придется прислуживать за столом. С процессом я была знакома, но больше наглядно, чем практически.

Я так тщательно вспоминала, с какой стороны следует подходить, что только у самой двери поняла, что голосов в столовой ровно вдвое больше, чем должно быть. Это из холла туда вела арка, а для слуг была специальная дверь, которая в закрытом состоянии почти полностью сливалась со стеной в столовой.

Мне бы раньше остановиться, но я уже коснулась двери, и она чуть приоткрылась.

Все знают, что подслушивать нехорошо, но иногда это жизненно необходимо, а иногда – просто любопытно.

– Подождать с подобными новостями было нельзя? В котором часу ты встал, чтобы примчаться сюда из города? – спрашивал лорд Эдсель невидимого собеседника. Самого Аларда мне было видно чуть. Край плеча, немного спины и лежащий на спинке стула локоть.