Можно подумать, объявление в газете избавило бы от пройдох… Но Алард не стал говорить этого вслух, чтобы не огорчать тетушку, самоотверженно растившую его почти с пеленок. Он налил себе еще чаю и спросил о другом:

– И как вам удалось все провернуть в столь сжатые сроки?

– Магические вестники, дорогой мой Ларди, – снисходительно улыбаясь, проговорила мадам Дастин, – как же еще?

– И во сколько мне это обошлось? Решили перейти от давних угроз к действию и намереваетесь меня разорить?

– Вы не разоритесь, даже если мне вздумается отправить магические письма каждому жителю Готьеры и половине империи в придачу. Так что прекратите изображать скрягу. И смиритесь. Мисс Дашери скоро будет здесь, а я, наконец, обрету душевный покой.

– Вы смертельно больны? – лорд Эдсель уронил салфетку на пол и показным жестом схватился за грудь.

– Это жестокая и глупая шутка, – тут же завелась мадам Дастин, – недостойная…

– Недостойная, – с нарочито горестным вздохом согласился Алард. – Пирожное, тетушка Лекс?

Лексия подергала губами, но улыбка выбралась наружу, несмотря на все тетушкины ухищрения. Рука была протянута и благосклонно приняла тарелочку с пирожным.

Пирожное являлось для мадам Дастин еще одним подтверждением, что помощница необходима. Кухонная служанка продолжала оставлять десерт к чаю, хотя раз сто упоминалось этого не делать: лорд Эдсель не жалует сладкое. Лично Аларду было все равно. Да и десерт сегодня оказался кстати. Лексия часто сетовала на свои окружности и старательно ограничивала себя от подобной еды, но от угощения, предложенного воспитанником отказаться не могла. Отведав бисквит в пене взбитых сливок с засахаренными ягодами, мадам Дастин мгновенно подобрела и перестала сопеть.

Алард же спокойно закончил завтрак и отправился пройтись по саду. Утром и вечерами там было особенно хорошо. Со стороны моря тянуло свежестью. Какие-то пичуги пищали в зарослях дичающих роз.

В конце концов, какая разница, одной служанкой больше, одной меньше. Главное, чтобы не раздражала и не совалась, куда не следует. Но на этот счет есть неукоснительные правила, и Лексия прекрасно за этим следит. За всем прекрасно следит. Кроме пирожных к завтраку. Но это мелочи.

Все началось с запаха. На самом деле, конечно же, не с него, просто Алард именно на запах среагировал. Настолько неуместный в доме, что вопреки обыкновению, вызывал, как всякое незапланированное изменение, не только раздражение, но и любопытство. Такой пряный, горьковатый и неожиданно прохладный, будто внезапно налетевший ветер с моря в жаркий летний день, когда застоявшийся прогретый солнцем воздух, пропитанный запахом роз и камня, кажется густым.

Аларду сразу и в голову не пришло связать этот запах с новым развлечением тетушки – с прибывшей в дом той самой уникальной особой выдающихся качеств. По критерию отсутствия раздражения девушка явно не дотягивала, хотя по всем прочим была практически идеальна: ее не было слышно, она не совалась, куда не следует, разве что повадилась ходить гулять в саду в неудобное время.

Неудобным Эдсель считал время, когда гулял там сам. Единственный, кого он соглашался терпеть рядом с собой в саду, был Ганц. Но старый садовник, едва способный удержать на весу ножницы, был с дичающими растениями одним целым и отдельно не воспринимался. Будто фамильное привидение в древнем замке. Ганц даже покряхнывал и постанывал, как призрак, и загадочно громыхал граблями или каким другим садовым инструментом в зависимости от того, чем решил заняться.

Тетушка же веселилась от души. Играла с помощницей, как ребенок с новой куклой: обустроила комнату, нарядила, придумала каких-то поручений, таскала за собой на рынок, щебетала с ней за чаем. Правда, во время этих щебетаний слышно было в основном Лексию. Прибывшая девушка со странным именем Элира предпочитала слушать, и лишь изредка задавала вопросы. Голос у нее был такой же, как этот, поселившийся в доме незнакомый, но очень уж быстро вписавшийся во все прочие запахи, аромат – горьковатый и прохладный, будто травяной чай со льдом.