— Если мне нечем будет заправить яхту, я оставлю тебя прямо здесь, — сказал он Тори, следящей за чайками, и тревожно посмотрел на экран телефона. Эсэмэски о платеже пока не было.

— Куда же ты денешься без топлива, — съязвила засранка.

— Я деньги найду, а вот ты в лучшем случае вернёшься к матери, в худшем пойдёшь попрошайничать. Ты мне надоела, Тори. И твои безобразные выходки тоже. Ты портишь вещи, донимаешь персонал, докучаешь гостям. Я теряю с тобой время, нервы и деньги. Поэтому ты или повзрослеешь, или останешься здесь, или я выкину тебя к чёртовой бабушке в море.

Он снова глянул на экран. Судя по времени, лимузин уже должен был доставить гостей по адресу, значит, водитель уже передал конверт и напомнил об оплате. Но раз денег нет…

— Ты не сможешь. Ты же добрый, — упёрла руку в бедро девчонка.

— Да ну, — усмехнулся Илья и толкнул её с пирса.

Она плюхнулась в воду. На яхте переполошились. Но он дал знак не помогать.

— Дурак, я же плавать не умею, — барахталась девчонка в воде, отплёвываясь и неумело размахивая руками.

— Ты слышала, что я сказал? — и не думал уступать Илья. — Больше никаких выходок.

— Сволочь!

— Я не слышу.

— Да, чёрт тебя подери! — явно перепугалась она.

— Это последний раз, когда мы об этом говорим. Ещё одна выходка — и ты окажешься в воде в открытом море. Поняла?

— Да, — крикнула она.

— Бросьте ей спасательный круг, — кивнул Илья. — И вытащите.

Он зашёл на пасарель (люди не знакомые с яхтенной тематикой называют его трап), тут и прилетело сообщение, что деньги зачислены.

— Слава богу, — выдохнул он.

Без чаевых (Илья давно заметил, самые противные пассажиры обычно самые жадные), но хрен с ним, ему есть на что двигаться дальше. И он хотел уйти, но всё же задержался.

Сам завернул в полотенце трясущуюся от холода Викторию, которую достали из воды.

— Я не хочу, чтобы ты с ними спал, — сказала она, стуча зубами, пока Илья растирал её тёплой махровой тканью. — Ты не такой.

— Ты опять? — усмехнулся он.

— Ты честный, добрый, смелый, — словно не слышала его девчонка. — А они… шалавы.

— Ой, брось, — скривился Илья.

— Я знаю, о чём говорю, — отжала она волосы. — Моя мать поступала так же. Спала со всеми подряд. С кем за деньги, с кем за еду, с кем просто так. И это её разрушило. У нас раньше всё было: дом, сад, собака. И мать была хорошей, как ты, а теперь ты видел, во что она превратила нашу жизнь? Во что она сама превратилась? Пожалуйста, Илиас, — смотрела Виктория умоляюще.

А потом сделала то, чего от дикарки он никак не ожидал, обняла его, как маленькая, крепко-крепко.

12. Глава 12

Илья не знал, как реагировать и что ему делать.

Его так давно не обнимали с заботой, утешением, сочувствием, что даже растерялся.

Не зная, куда деть, развёл руки в стороны, а потом погладил девчонку по голове.

— Какие тёплые у тебя руки, — всхлипнула она.

— Эй, ты ревёшь, что ли? — попробовал он заглянуть ей в лицо, но Виктория отвернулась.

— Не отдавай меня ему.

— Кому? — удивился Илья.

— Отцу. Ты же везёшь меня к отцу?

— С чего ты взяла?

Она вздохнула, словно он только что подтвердил её опасения.

— Значит, к отцу. Я ему не нужна.

— Ещё как нужна.

— Он тебя не принял. Не стал даже слушать, когда ты сказал про дочь.

— Просто я не с того начал.

Илья и правда начал не с того, когда сказал охране: «Передайте, у меня его дочь». Его, конечно, послали и обещали скормить собакам, если он попробует снова сунуться.

Но с чего бы он ни начал, правильного варианта не было. Предъяви он доказательства, и за Тори началась бы охота. Найди другой предлог заявиться, в лучшем случае отделался бы парочкой переломов, в худшем — пропал без вести. У сильных мира сего, беспощадных и наделённых властью, вечно всё через жопу.