Откуда взялась эта странная аналогия, что главный герой поэмы Мицкевича носит то же имя, что и великий магистр Ордена, который был непосредственным руководителем Виганда Марбургского, создателя легенды о Пиленах? Конрад фон Валленрод / Konrad von Wallenrodt, Konrad von Wallenrode (1330/1340-1393) происходил из рыцарского франконского рода и в течение периода 12.III.1391-25.VII.1393 был 24-м великим магистром Тевтонского Ордена[232]. В своей политике этот магистр действительно был сильно связан с Великим княжеством Литовским, в частности, поначалу поддерживал Витовта в его конфликте с Ягайло, а в январе 1393 г. организовал неудачный по результатам поход на Гродно. Среди хронистов Ордена сложился негативный образ этого великого магистра, недостаточно щедрого к церкви, а легенды сделали Конрада даже литовцем. Сам Мицкевич знал о существовании исторического Конрада Валленрода и писал в комментариях к поэме, что реальный Валленрод действительно поставил Орден на грань гибели, а сам умер при невыясненных обстоятельствах. Можно утверждать, что выбор имени и эпохи поэтом был не случаен, а продиктован той художественной задачей, которую он сам себе сформулировал.

Мицкевич использовал в своей поэме «исторические маски», отсылая к событиям средневековой истории. По сути, поэт затронул проблемы патриотизма края в XIX в. Ещё при жизни Адама Мицкевича поэма дала название такому этико-нравственному течению национально-освободительных движений, как «валленродизм», в основе которого лежало доктрина Макиавелли. Валленродизм стал обозначать позицию человека, использующего обман и предательство для достижения благородной цели.

Понятие валленродизма достаточно быстро стала популярной еще при жизни Мицкевича [233]. Но в обществе отношение к валленродизму было противоречивым. С одной стороны, поэма «Конрад Валленрод» реально отражала этическую дилемму, которая стояла перед заговорщиками, готовивших к восстание, вспыхнувшему в 1830 г. Средствами литературы через метафору морального конфликта фактически был кодифицирован новый образец патриотизма, который мог быть реализован в конспирологической и революционной деятельности. Но некоторые представители общественных движений в XIX в. очень дословно прочитали послание Мицкевича, поэтому поэту высказыввались претензии, что валенродизм был по своей сути нравственным восхвалением предательства и что идея мести в поэме важнее идеи любви к Отечеству. Но идея трагизма затмила этот спор о валленродизме.

Российская публика познакомилась с поэмой Адама Мицкевича очень быстро, в год выхода оригинальной версии – 1828 г. Но первоначально это был прозаический перевод историка и статистика Апполона Скальковского[234]. К печати этот перевод был подготовленный русским литературным критиком и общественным деятелем славянофильских убеждений Степаном Шевырёвым в историко-философском журнале «Московский Вестник» [235]. Переводчик так обосновал свой выбор: «Желая познакомить читателей с сим новым произведением Польского Поэта, мы осмелились предложить им на первый раз прозаический перевод оного, сколь можно близкий к подлиннику»[236]. Текст перевода был размещён в разделе «Проза». Но в действительности, попыток перевода на русский язык поэмы Мицкевича, целой или в фрагментах, при жизни поэта было предпринято несколько. На протяжении 1828–1829 гг. появилось, по крайней мере, девять таких переводов[237], настолько это произведение стало популярным в России.

В 1828 г. А. Мицкевич пребывал в Петербурге и ощутил интерес российской читающей публики к его новому произведению. Литературный критик Ксенофонт Полевой таким образом характеризует это внимание: «Многочисленный круг русских почитателей поэта знал эту поэму, не зная польского языка, то есть знал ее содержание, изучал подробности и красоты ее. Это едва ли не единственный в своем роде пример! Но он объясняется общим вниманием петербургской и московской публики к славному польскому поэту и <так> как в Петербурге много образованных поляков, то знакомые обращались к ним и читали с ними новую поэму Мицкевича в буквальном переводе. Так прочел ее и Пушкин. У него был даже рукописный подстрочный перевод ее, потому что наш поэт, восхищенный красотами подлинника, хотел, в изъявление своей дружбы к Мицкевичу, перевести всего «Валленрода»