Ил. 2. Винцент Дмоховский. «Крестоносцы перед штурмом замка Пуня» (1837).

Историогарфическое признание пиленского сюжета во второй четверти XIX в. состоялось на страницах труда Теодора Нарбута (1784–1864) «История литовского народа» («Dzieje narodu litewskiego»). Нарбут в основном повторил канву событий, как это было описано у предшествующих авторов, но в его повествовании заметно влияние Кацебу, как, например, в эпизоде со стрелами: «И тогда крестоносеце Вернер Рандорф раздал между тридцати избранных шестьсот огненных стрел, которые за один раз огенным градом покрыли целый град» («W tern krzyżak Werner randorf rozdał między trzydziestu wybrańszych sześćset strzał palnych, które za jednym razem gradem ognistym okryły gród cały»)[218]. Нарбут обогатил свой текст подробностями о словах пророчицы и жертвеннике Зниче. Но наиболее отличительной чертой метода наррации Нарбута была гиперболизация событий, в том числе, мультипликация колличества жертв до 12 тысяч, когда к сообщённому Вигандом Марбургским числу 4 тыс. жертв, он прибавляет дважды такое же число женщин, детей и старцев: «ludu zdatnego do obrony było w Pullen cztery tysiące; zapewne dwa razy tyle kobiet, dzieci i starców liczyć można; sławny przeto ten stos pogrzebny zarazem pochłonąć musiał najmniej dwanaście tysięcy ludzi»[219]. Таким образом, Нарбутом была не столько создана, сколько героически усилена трагическая картина литовского прошлого.

Через восемь лет после публикации работ Нарбута Михал Балинский (1794–1864) и Тимофей Липинский (1797–1856) в рамках большого проекта «Древняя Польша» («Starożytna Polska pod względem historycznym, geograficznym i statystycznym opisana») опубликовали том о Великом княжестве Литовском. M. Балинский, непосредственно подготовивший этот том, зафиксировал в сознании читателей отождествление Пилены и Пуни в районе Алиты: «Пуне, называемое крестоносцами Пуллен или Пилленен, местечко на берегу Немана ниже Алитуса на 7½ от Трок, в миле от Стоклишек» («Punie od krzyżaków Pullen zwane, albo Pillenen, miasteczko nad brzegiem Niemna niżej Olity o mil 7½» od Trok, o milę od Stokliszek»)[220](выделено в тексте – М. Балинский). При этом Балинский ссылался на польских авторов и авторов ВКЛ: «…большой деревянный замок, крепко защищённый, памятный героической обороной литовцев против крестоносцев во времена Ольгерды, о которой Длугош, Стрыйковский и Коялович нам сохранили память» («…wielki drewniany zamek, mocno obwarowany, pamiętny bohaterską obroną za Olgerda litwinów przeciw krzyżakom, której Długosz, Stryjkowski i Kojałowicz pamięć nam zachowali»)[221]. Хотя в сведениях о Маргере историк сослался на прусские хроники через посредничество Фойг-та: «Маргер какой-то предводитель гарнизона, корольком литовским в хрониках прусских называемый» («Marger niejaki dowódca załogi, królikiem litewskim od djejopisów pruskich zwany»). Важно и то, что Балинский подал дату событий как 1336 г., что также закрепилось в последующей традиции.

Цифра в 12 тыс. жертв, выведенная Нарбутом, использовалась писателем и историком Юзефом Игнатием Крашевским (1812–1887) [222]. Крашевский обратился к сюжету о Пиленах в своем историческом синтезе «Литва». Хотя автор стремился беллетризовать собственное повествование, он поставил несколько новых вопросов по теме Пилен. Например, название Пиленского замка Крашевский вывел от литовского pilis – замок: «древний замок Пиллены (РШеп от Pillis дамба, вал, крепость – так у Виганда; другие хронисты странно перекручивают название»: («… stary gród Pilleny (Pillen od Pillis grobla, szaniec, twierdza – tak u Wiganda; inni kroniści dziwnie nazwanie przekręcają)»