— Ах ты, карманник! Там было двадцать серебряных монет, если хоть одной не досчитаюсь, ухо отрежу! И пальцы тоже!

Судя по потрепанному виду, запаху и лицу с отпечатком недавних возлияний, таких денег у этого человека отродясь не водилось. В нашем мире тоже существовало немало мошенников, которые нарочно подбрасывали кошельки, а потом требовали деньги, которых там не было. Выбирали жертв попроще, брали агрессией и напором, и некоторые попадали очень крупно.

Пока народ не успел взволноваться, стараясь не привлекать к нам лишних взглядов, я перехватила смуглую жилистую руку и стиснула запястье изо всех сил. Пальцы разжались, и мужик выпустил испуганного Лика. Сама не знаю, откуда во мне взялось столько злости, от нее перехватило дыхание и потемнело в глазах.

— А ты… — заикнулся рыночный жулик.

— Он ничего не брал, — прошипела я, глядя в темные и хитрые глаза. — Извинись, ты сам уронил свой кошель.

Гнев все не утихал, рука, казалось, покрылась огнем до самого плеча. Несколько секунд шла борьба взглядов, а потом мужик ошалело моргнул.

— Эээ… — выдавил, а к нам тем временем подступили два крепких парня.

— Что здесь случилось? — спросил меня тот, что постарше.

— Этот нейт обвинил моего брата в воровстве, — стиснув напоследок запястье и оставив на нем отпечатки ногтей, я отбросила чужую руку и вытерла ладонь о юбку.

— Извините, я сам его потерял, — безэмоционально произнес мошенник.

— Вот именно, — я обняла Лика за плечи и потащила прочь.

Ноги плохо слушались, внутри все тряслось и дрожало, а сердце билось часто-часто.

— Аннис, что это было? Как ты это сделала? — Лик перевел на меня испуганный взгляд, и только тогда я поняла, что случилось.

Этот прожженный плут меня послушал. Не стал голосить, что я вру, не стал отпираться, он просто взял и… согласился. Отойдя в тень между двумя домами, я прислонилась спиной к стене и перевела дух.

— Даже я испугался тебя, — Лик коснулся моего лба. — Ты такая бледная. И холодная…

— Я не знаю.

Казалось, что солнце светит слишком ярко, даже слезы на глазах выступили. А рука все не прекращала болеть. Развернув ладонь, я взглянула на печать: она как будто побледнела. Почесала краешек узора ногтем – крошечный завиток стерся в пыль, словно был нанесен сухой краской.

— Кажется, это магия, — шепотом произнес парнишка. — Но тебя же ограничили?

Сама не понимаю. Печать бракованная? Если это действительно магия, то сейчас она спасла нас от неприятностей. Но наверняка есть и другая сторона, опасная, о которой я ничего не знаю. И да, я не могу все это контролировать.

— Знаешь, с такими талантами ты можешь сама забрать кошелек у кого угодно, — продолжать шептать Лик.

Я вспомнила прошлые случаи пробуждения печати, тогда взгляды тех, кого я пыталась в чем-то убедить, что-то внушить, на краткий миг становились такими же стеклянными, как у мошенника.

— Я никогда так не сделаю.

— Знаю, Аннис.

Вся эта магия пугает и дарит лишь иллюзию собственной силы. А если я успею натворить бед и кому-то навредить? И где Уголек бродит, когда он нужен?! Пока что у меня нет выбора, хочешь не хочешь, надо лучше следить за собой, раз печать плохо удерживает дар.

Это была минута слабости, когда я, как и в первый день, ужасно захотела домой, где все просто и ясно. Но потом посмотрела на мальчика, доверяющего мне всецело, и ощутила, как сжатая пружина в груди расслабляется, а сердце бьется ровнее. В конце концов, нам надо наведаться в госпиталь и решить, где переночевать.

Медленно выдохнув, я притянула удивленного Лика к себе, обняла его, и постояла так минуту. О ногу что-то потерлось. А вот и кот блудный вернулся!