— Нужно будет разузнать, сколько стоит проезд до Флейвинга.

— Я сбегаю на почтовую станцию, не переживай, Аннис. Но что будет, когда мы явимся в столицу? — спросил Лик тревожно и посмотрел на меня серьезными карими глазами. — Вдруг скажут, что простолюдин не должен владеть магией? Вдруг меня… — он сглотнул ком в горле, — лишат ее навсегда?

Я помнила, с каким восторгом парнишка рассказывал о магах, он втайне мечтал стать одним из них. И, когда мечта оказалась так близко, Лик просто испугался.

Я помотала головой.

— Не бойся, что-нибудь придумаем. В конце концов, за несколько лет можно насобирать денег на твою учебу в Академии.

Лик глянул на меня со снисхождением, как на мечтательницу, которая ничего не знает о реальной жизни. Ну на самом деле я даже приблизительно не знала, сколько будет стоить такая учеба.

— Как говорится, попытка не пытка, руки опускать нельзя, даже если хочется. Ты способный и умный мальчик, они глянут на тебя и сразу скажут: «Берем!»

Я говорила так эмоционально и весело, что Лик волей-неволей заулыбался. Он успел хлебнуть горя за свою пока еще недолгую жизнь, и я искренне желала ему счастья.

— Главное, чтобы нас не разлучили. Остальное переживу, — заверил он. — Представимся дальними родственниками, если спросят.

В конце улицы мы, наконец, отыскали госпиталь Благой Алоры. Здание было двухэтажным и старым, проржавевшие ворота болтались на одной петле, и встречал нас лишь сонный дворник.

— Вы куда? — прокаркал старик и заспешил к нам, сжимая древко метлы. Остановившись, придирчиво осмотрел Лика. — Мальчику нужно лечение? Что-то не похож он на больного, вон румянец во всю щеку.

— Я хотела…

Меня прервал Лик. Он схватился за живот и демонстративно закашлялся, вынудив беднягу-дворника округлить глаза и резво отскочить.

— Нечего на меня кхекать! Быстро проходите, вон дверь! — махнул рукой и затрусил прочь, боязливо оборачиваясь.

— За такие фокусы можно было и метлой отхватить, — предупредила я хихикающего мальчугана.

— Ну прости… а ты видела его глаза? — весьма довольный собой, Лик потянул меня к крыльцу.

— Какой же ты еще ребенок, — вздохнув, я последовала за ним.

Уголька пришлось оставить на улице, но пушистый разбойник не расстроился – побежал охотиться на птиц.

Внутри дежурила апатичная пожилая женщина в белом чепце и переднике.

— Мне нужна работа на время, — сообщила я после приветствия. — Могу я переговорить с главным лекарем или его секретарем?

— Да, потому что я здесь ничего не решаю, милочка, — она мазнула по мне взглядом. — Главный сейчас отсутствует, но секретарь на месте. Я проведу.

Мы пошли по коридору, пропитанному ароматами болезни и лекарственных настоек. Из приоткрытых дверей палат неслись то детский плач, то кашель. Женщины, похожие на нашу провожатую, сновали туда-сюда. Их одеяние напоминало форму сестер милосердия из прошлых столетий.

— Рабочие руки нам всегда нужны. Здесь по большей части внебрачные детишки и отказники. Сами понимаете, мало кто хочет иметь с ними дело, — сказала женщина, поводя плечами.

И ее усталый печальный тон, и окружающая обстановка заставили сердце сжаться. Нас всегда учили отгораживаться от чужих бед, сохранять беспристрастность и холодный рассудок, но, имея дело с маленькими пациентами, я не могла не сострадать им.

Наконец мы остановились у одной из похожих друг на друга дверей. Провожатая вошла первой, сухо сообщила о посетительнице и так же быстро оставила нас наедине с секретарем.

— День добрый, — он усмехнулся и поправил густые черные усы. — Зачем пожаловали?