Сполна эту чашу материнской агрессии-мести испил Георгий. Он на всю жизнь сохранил это чувство беспомощности, и даже вины перед несправедливым или, что чаще и точнее, просто глупым наказанием. Сохранил на всю жизнь на лице гримасу виноватости по отношению к людям. Всю жизнь, начиная с детства, преодолевая это чувство доступными ему средствами, чаще просто безрассудством, которое выражалось в доступных возрасту средствах.

От такой неотвратимой агрессии дети глупеют, не расцветают, они живут не под защитой – самой сильной в мире после божеской – материнской любви, а в миазмах ненависти, зла и глупости. Они теряют опору, они подвержены теперь стихии. У них нет чувства истины и чувства зла. Они остаются недотепами на всю оставшуюся жизнь.