Значит, был план, которому род следовал, который спешил исполнить. Причем, не важно – осознанно или нет. Потому Симон – жертва. Осознанная или нет! – не важно. Чтобы спасти род, Симон сгорел в костре истории? Ничтожность перед Богом превозмог социальным и общественным ничтожеством? Так победил смерть и забвение? Положил жизнь за смерть? Пронес идею рода сквозь ужас безбожия? Победил, презрев все дары, которыми мог окупить подлость безбожия? Да! Если бы не самоубийство, грех которого невозможно искупить раскаянием, но лишь милостью Бога и молитвами потомков. И лишь так есть надежда на то, что Симон когда-то сочетается с Богом после смерти.

От Симона осталась удивительная фотография. Непостижимая. Черно-белая, старая, потускневшая от времени фотография. Снимок сделан с верхней точки. На фотографии Симон, Георгий, неизвестные мне люди. Симон сидит на краю обрыва, резко спускающегося к реке. У берега на воде лодка, в лодке Георгий, он единственный смотрит на зрителя снизу вверх. Будто прощается, любит, жертвует, запоминает, отправляясь в последний путь. Сам, или готовясь кого-то перевезти. У него в руках весла странной бутылочной формы, весла подняты над водой, будто два стрекозьих крыла.

Много лет у меня перед глазами этот снимок, и всегда одно ощущение, будто фотограф парит, яко ангел над нами. Тот самый с жилистыми крыльями, который на похоронах Симона привиделся Георгию, тот самый, который когда-то и Георгия встретит на пути к небу.

Георгий, родившийся в понедельник 25 августа 1935 года, – сын механика Симона, внук усача и лошадника Гавриила, правнук плотника Якова, праправнук пионера и волкодава Дорофея, прапраправнук раввина и ювелира Ефрема. Сын любвеобильной трактористки Клавдии. Трогательное начало. Редкой внутренней красоты начало. Подарок судьбы, а не начало.

В сентябре 1941 года, когда Георгию исполнилось 6 лет, он взял большие счеты, почти с себя ростом, и пошел в деревенскую школу. Пришел. На вопрос, зачем? Учиться! Тогда учили строго с семи. Георгия отправили домой.

По дороге домой Георгий плакал по причине личного поражения – его не взяли в школу тогда, когда он хотел, так, как он хотел. Самый первый шаг ему не дали сделать так, как он чувствовал. Он шел и плакал, шел, не разбирая дороги. Ему было уже все равно, как и куда идти. Ибо это была не его дорога.

К тому времени в стране три месяца шла жестокая война.

Взяли Георгия в первый класс через год, в 1942 году, когда война докатилась до Волги.

Ему вновь не повезло. Георгий решил руками пощупать механизм машины, которая стояла у стенки совхозного амбара. Полез внутрь. Именно в тот момент, когда машина заработала. Начался ужас. Правую руку уже затянуло в шестеренки. Именно тогда и произошло первое в жизни Георгия чудо. Когда руку уже потянуло внутрь, рядом с машиной появился убогий старичок. Он и остановил машину. Старичка-спасителя Георгий никогда прежде не встречал в деревне. Старичок был будто весь прозрачный, подернутый кисеей. Кажется, даже сквозь него были видны дощатые стены сарая, у которого стояла кровожадная машина.

Бедный Георгий, никто не поверил его рассказу о старичке-спасителе, подумали, мальчик бредит. В военном госпитале мальчику сделали операцию. Прощай еще на год школа!

Мать Георгия Клавдия не пожалела, а наказала Георгия за искромсанную руку, из-за которой он пропустил еще год. Женщина, которая не любит мужа, бьет его детей. На детях срывает свое зло и агрессию, выказывая месть по отношению к их отцу.