Да, не хрена с этим  делать не надо, как оказалось. Привычка просто нужна. Привычка не курить. Хреначешь свой мозг, фактами, заменяешь сигарету губами Яськи при этом не важно верхними или нижними, потом входит в привычку, и всё уйдёт, вся эта фигня.

На ласки пару часов потратили. Ясю в ночи всю рассмотрел. Чтобы не забыть никогда. Грудки славные, попку манящую. Я знаю её пальцы, знаю её плечи.

Помешался на неё. И насытится не мог. Смотрел под хвост. Трогал пальцем тугую дырочку, Яська недовольно шипела, а я усмехался.

Не хочет.

А я–то хочу!

Ладно, не всё сразу.

Провёл рукой по спинке, Яська прогнулась под меня.

От такого зрелища, глаза закатывались. На весь лес мой хриплый стон.

А ещё мне нравилось, когда она бёдрами туда-сюда водила, член ещё крепче обнимала, и я таял.

Вот так погибают лучшие из нас.

Я обречён обожать её.

Руки мои скользнули по её мохнатым лапкам.

Дивия проявлялась.

Догода так обрадовался, что сбил меня из сознания.

Он покрылся русой шкурой с ярко-белыми прядями. Ему такая поза была не нужна. Не по-волчьи. Он поставил самочку на четыре лапы, и навалился сверху, чуть придавив под собой. Она была крупной. Уступала ему в размере,  но немного. Взрослая самка. Передние лапы Догоды укрыли её лапы, и когтистые пальцы сплелись.

Волк стал зализывать мохнатую холку шоколадного цвета. Самка щурилась от такой ласки, подставляя себя со всех сторон под шершавый язык. И Догода скулил, скулил, тварь такой, потому  что нравилась она, влюбился, как и я.

Цвет у неё был удивительный: серо-коричневый с бурыми меховыми дорожками. Когда Дивия оборачивалась, глаз её выцветали и становились ледяными, золотыми. Вокруг глаз и по всей морде расползались алые линии. Это клятва Высшего волка, которая закрепляется кровью и никогда не нарушается.

Дивия задрала хвост выше, отдаваясь своему самцу. Морду подняла вверх, раззявила пасть с кучей клыков, игриво прикусила челюсть Догоды.

Можно было отдохнуть, потому что волки куда-то побежали в лес, где и была сделана садка. В отличие от людей, им хватило раза.

Потом лениво возвращались к лежбищу. Первой на вещи рухнула несчастная Яся, девушкой. Прикрыв живот краем своего пальто. Я упал за её спиной, подтащив жену ближе, чтобы укрыть её, прижать к себе и носом зарыться в её ароматные густые волосы.

Тяжело дышали, сердца бились яростно. Дрожь меня не отпускала, я все телом трясся. Пытался расслабиться, не сразу получилось.

 И наступала такая истома, что невольно глаза закрывались. Вырубало сильно. И я вроде прикорнул.

Звёзды на небе растаяли. Солнце откидывало на сером небосклоне розовые змейки своих ярких лучей. Затухал костёр. Волки ушли, хотя очень хотели попробовать  Ясин маринад. Я смотрел поверх спящей жены вглубь леса, где были люди…

 Их запах я почувствовал за три километра. Вытянутые уши улавливали их крики о помощи.

— Ясь,  — я поцеловал холодное плечико. — Надо одеться.

— Не хочу, — сонно, не раскрывая глаз, буркнула вредина.

Я улыбнулся, балдея от неё. Куколка, волчонок, прелесть ненаглядная!

Так бы и съел!

Затискать что ли, пока кусаться не начнёт?

— Давай, Ясь. Ты замёрзла и люди рядом. Не хочу за людского извращенца сойти.

Яся нехотя села, точнее я её посадил. Почти не помогала мне. Я неумело застегнул на ней лифчик, натянул обалденные,  тонкие полупрозрачные трусики. Сверху шла ещё майка, прикрывающая животик. Платье, чулки, пальто. Ботинки я забрал к костру. Укрыл Ясю одеялом и своей курткой, рукав которой моя Многоликая подложила под голову.

Да, что за наваждение?

Замирал на минуты, глядя на неё.