Я благодарен. Не подведу.

Как завещал мой учитель, я с размаха на кол насадил волчью голову,  с вывалившимся из беззубой (благодаря мне) пасти языком и тянущемся пищеводом.

Воняло мясом и кровью.

Кайф!

Между кольями сложил головы медведя и оленей. Неповадно будет присоединяться к отморозкам. Но пусть не обольщаются, я мимо медведя, насилующего Дамку не пройду. Не хер законы оборотней нарушать.

Один нож, которым стругал древесину, я сунул в ножны, опытно покрутив в пальцах, по другому прошёлся языком, слизывая остатки крови.

Кровь врага дурманила, приводя к эйфории и расслаблению.

Наркота для оборотня.  

Я – закон, я – палач. Я создан для этой работы, потому что кровожаден глубоко внутри себя. Есть у меня наклонности неприемлемые для многих. От садиста до маньяка. Очень приятно, что можно их прикрывать работой. И польза, и мне спокойно, и девушка довольна.

Я усмехнулся и оглянулся на пятиэтажки.

 Яся шла от заброшенных домов в мою сторону, что-то упорно волочила. Грохот железа стоял такой, что уши глохли.

Пошёл первый снег густыми мягкими хлопьями. Серую картину этой дыры засыпал белоснежной чистотой. Падал на лужи крови и таял.

Недолго, скоро всё станет белым.

Хорошо, что Яся не Дамка, клыки прятать не надо и шальной блеск в глазах вряд ли её напугает.

Но она не смотрела на меня. Накренившись вперёд, усиленно тащила какие-то железяки. Пальто широкое, ножки длинные стройные в смешных больших ботинках. Капюшон прикрывал лицо, только торчали тёмные пряди её волос.

Моя любимая, моя самочка.

Что ж я сразу тебя не рассмотрел?

Только сейчас вижу, как со стороны.

 И пальто твоё широкое непросто так.

В глазах твоих плавал, болтыхался и вылезать не хотел. От запаха твоего вштырило, обезумил от твоей красоты, ошалел от мягкости твоей кожи. Секса так захотелось, что не смог справиться с собой. И не пальто мне мешало входить в тебя глубже, а живот круглый.

Судьба сука подкидывает мне чужого щенка?

—  «Человек, ты меня пугаешь», — тихо прошептал зверь в голове. — «Вырастим под стать себе. А если девка, то вообще благодать, женихов по нормативам гонять будем».

Мне бы взгляд на жизнь, как у моего волка.

То есть мою Яську кто-то трахал, ребёнка сделал, а я…

Отвернулся, посмотрел вглубь леса, в котором не осталось оборотней. Всех вырезал. Бегали только Демоны и пару зайцев. Зайцев за оборотней не считаю, так ошибка природы, хотя врезать задними лапами могут до вылета мозгов.

— «Геннадий Гурьянович, не глупи. Не смей обижать».

Не обижу. Только мне смириться ещё надо. Горделивый я. Совсем не нужно это нормальному волку. Нагнулся к своим вещам в глубокой задумчивости.

К моему рюкзаку было прикреплено скрученное шерстяное одеяло. В пятиэтажке нашёл, Яське пригодится в лесу спать, хотя у Догоды такая шкура, что вспотеет, не хуже, чем на перине.

Я натянул улыбку и накинул куртку. Остался в юбке. Ноги мохнатые и голые торчали из-под неё.

Пока до людей не добрались, можно так ходить…

Ну, Яся. Ну, чудачка.

Когда это волк чужих волчат гнал? Где вообще это видано, чтобы от мелких отказывались?

Эх, чистая кровь, не досталась ты мне. Мать моя была Дамкой, а у людей есть придурь по поводу чужих детей.

Хотя нет. Это не мать моя выскочила в неподходящий момент. Мой личный бзик. Нужно себя воспитывать.  Всегда. До конца дней бдеть.

— Ясь, что тащишь?  — усмехнулся я, высматривая железную коробку, в которой гремело старое оцинкованное ведро. А в самом ведре болтались шампуры, шумели в унисон.

— Смотри что нашла! — она подняла голову.

Красавица. Офигенная девчонка. И плевать, что  у неё живот под пальто прячется.