- Можешь продолжить одеваться, - невозмутимо изрекла девушка. Небрежным жестом поправляя сползший с точеного плечика пеньюар.

А ничего!

Алексис нервно (и неподобающе!) сглотнул слюну (вчерашнего мало, что ли?!) и поспешно отвел глаза.

Что она сказала? Продолжать? Да он и начать не успел! Потому как кое-кто явился без стука.

Почему у гостя вообще комната без засовов?

А задвинул бы он их – прямо во сне? Или в бреду?

- Прекрати смущаться, как воспитанная в монастыре девица, - насмешливо фыркнула Юстиниана.

Чужой дом, похмелье, бредовый то ли сон, то ли явь. Дамский будуар, черепаховый гребень. А на закуску – полуголая красотка-монашка. Расскажешь – не поверят.

- Кстати, о девицах! – ухватился за спасительную фразу юный мидантиец. Отчаянно разглядывая цветочки на гобелене (розовенькие, как те тучки). И борясь с желанием оглянуться на юную (полуодетую!) нахалку. – Разве девицам не полагается скромность?

- Неважно, что полагается девицам. Я к ним не отношусь. Кроме того, это – моя комната. И вылезай наконец в подзвездный мир. Во-первых – я не смотрю. А во-вторых – всё, что мне требовалось, я уже прекрасно разглядела вчера.

- Что? Когда? Как? – Алексис пристыженно замолк. Чтобы тут же вскинуться вновь:

- Ты помогала меня раздевать?!

Вопрос – глупее не придумаешь. Но, может, всё еще не так страшно?

- Нет, с этим ты справился сам, - безжалостно усмехнулась Юстиниана. На сей раз она всё же обернулась. И в упор уставилась на Алексиса. К счастью, успевшего выглянуть из-под шелковой защиты только до пояса. – И даже мне помог…

- Ты помогала сестре? – уцепился за соломинку безвозвратно тонущий в новостях мидантиец.

- Моей сестре – четырнадцать, идиот, - устало отмахнулась Юстиниана.

Что?!

- А мне показалась старше, - брякнул юноша.

- Кончай придуриваться. Я понимаю, у тебя не хватило ума отличить одну девицу от другой, но сейчас-то – хватит ломать комедию. Мы больше не на арене.

Роскошная спальня, роскошный бордовый шелк, роскошная полуобнаженная красотка. Потрясающие бронзовые локоны. И как же хочется оказаться подальше»! От всего этого великолепия…

- Зачем ты?.. Как?..

- «Зачем» - ты уже должен был понять. Даже ты. И «как» - тоже. Мужчины – редкие болваны. Перекрась волосы – и одна девушка неотличима от другой.

Ледяные невидимые пальцы ползут по спине.

Да чем его вообще так напугала Юстиниана? Напугала… Пугает и сейчас! Неужели лучше оказаться на арене с четырнадцатилетней девочкой? Он едва избежал мерзопакостнейшей опасности стать скотиной – или выдать себя отказом. Так почему нет облегчения? Дурак ты, Алексис…

И что теперь делать? С собой, с этой девушкой? До арены собиравшейся в монастырь.

- Одевайся уже, наконец, - усмехнулась юная дева. Недавно куда-то там собиравшаяся. – Я отвернусь. Завтрак ждет, священник - тоже.

- Священник? Исповедовать, что ли? – опешил мидантиец.

Перед смертью? Да нет, не при нынешних обстоятельствах.

А зачем тогда сначала завтрак?

И искренне хочется испытать хоть что-то к этой женщине. Алексис же провел с нею ночь. Но стоит вспомнить зеркальные омуты глаз и беспамятство, как отбивает даже похоть. Временами.

А еще не удается вспомнить что-то очень важное. Змеев обряд отшиб последние мозги!

И почему Алексис не женился на той вдове? Сейчас бы…

- Исповедоваться бы не помешало, но некогда. Ты слишком долго спал. – Усмешка с ее лица сходить явно не собирается. – Поэтому сначала венчание, а уж потом решай все свои дела с церковью и исповедями самостоятельно.

- Венчание? Кто-то женится?

- Ты окончательно лишился мозгов? – почти равнодушно поинтересовалась Юстиниана. – Женимся мы. С тобой.