- Спасибо, он здоров. Шлет вам письмо.

Вот и всё. Предваряя вопрос: «Надолго ли ты к нам?»

Разумеется, письмо дядя взял. И отложил, дожидаясь, пока слуги (это юные дамы щеголяют в туниках, а прислуга – в ливреях) внесут в кабинет вкусно благоухающие блюда. И еще три графина - с разными винами.

Соблазнительно, конечно, составить дяде компанию. Всё равно выпьешь меньше такого собутыльника.

Соблазнительно – в память об отцовском доме, где уже третий бокал приходилось разбавлять. Под бдительным родительским взглядом. А теперь – можно всё.

Но напиваться тоже лучше за пределами столь гостеприимного дома. Чтобы не проснуться в шелковой постели тети.

Прежде чем перейти к родственному посланию, дядя успел наговорить племяннику комплиментов из репертуара: «Как ты вырос!» Отметить поразительное сходство Алексиса с отцом. И под это дело осушить четыре бокала и ополовинить пятый. Причем вино оказалось вовсе не разведенным.

И все-таки сердце ухнуло куда-то вниз – когда обрамленные нездоровыми мешками опухшие дядины глаза уткнулись в голубоватый навощенный лист. Подделка на не слишком искушенный взгляд Алексиса – идеальная. Дело рук истинного мастера. А квиринский родственник уже захмелел как целая сапожная мастерская. Но всё же…

- Ох уж эти женщины! – дядя залпом осушил остатки бокала. И торопливо налил из другого графина – ярко-рубинового. Себе и племяннику. – Искренне сочувствую, мой дорогой мальчик. Ты расскажешь мне эту грустную историю своими словами?

То ли пьяный Гай Валерий Марцелл Флавиан Талес тоже любит любовные драмы, то ли хочет выслушать версию племянника и сравнить обе.

Скорее – первое. Да и второго можно не опасаться. По вполне понятным причинам.

- Я влюбился в одну даму. Вдову. Она – необыкновенная женщина!

- Такое часто бывает! – дядюшка пьяно хихикнул и подмигнул, подливая еще. Себе и племяннику. – Вот была раз у меня…

Алексис с дороги предпочел налегать на фазанье жаркое и перепелов в желе. Но всё равно в голове уже предательски шумит. Слишком мало опыта в возлияниях. Потому как прежде каждый третий бокал…

Может, дядя так увлечется собственным прошлым, что напрочь забудет чужое? Пусть и недавнее?

- …в кого же влюбляться, если не во вдов, мой дорогой племянник. Помню, знал я одну… За замужнюю матрону можно схлопотать дуэль с ревнивым рогоносцем. А ревнивые рогоносцы все почему-то сплошь – хорошие дуэлянты…

Не все. Дядюшка – вряд ли. Хотя, возможно, он – рогоносец не ревнивый.

- Да… о чём я? О матронах! Так вот – о них лучше забыть. А девицу в жены всё равно подберут родители. И правильно. Надо же, чтобы порядочная, из хорошей семьи...

Вряд ли тогда кузину Валерию посчитают подходящей невестой. Хотя змеи знают, какие в этой Сантэе семьи числятся в хороших. Может, тут и тетушка – из такой. В тридцатом поколении. Прямой потомок какого-нибудь языческого бога. В Квирине такое вспоминать любят.

- А то от дурной матери…

Впрочем, может, дурная мачеха не в счет? Как и вечно пьяный отец? И дом – не респектабельный, а терпимости?

В голове жужжат пчелы. Всё сильнее. И навязчивее.

Плохо.

- Вот моя Валерия… И Марцеллина…

Алексис, ты - дурак? Слушай внимательнее. Может, дядя как раз о дурном влиянии мачехи и говорит?

- …Валерии повезло со второй матерью. Клодия – прекрасна и целомудренна, как виргинка.

Ага. А дядя – трезвенник, как магистр михаилитов.

Вот только на самом деле, увы, слеп как крот.

- Дядя, я искренне рад за вашу семью.

В Мидантии Алексису крепко-накрепко советовали держать язык за зубами. И не лезть в бутылку. И не в свое дело.