Тем временем мы проезжали форум, где тысячами продавали рабов. Большинство из них были светловолосы и голубоглазы.

– Германцы и галлы, – пояснил Марцелл и, заметив мой взгляд, покачал головой: – Премерзкое зрелище.

Процессия под грохот колес катилась дальше; я видела, как сгорают от стыда девушки, которых будущие хозяева похотливо щупают за обнаженные груди, а брат закрыл рот ладонью при виде взрослых мужчин с отрезанными яичками.

– Евнухи, – сердито бросил наш спутник. – Некоторым они больше по вкусу, поэтому ценятся выше. Лучше пока не смотрите.

Да там и не на что было смотреть, кроме тощих бродячих собак, суетливых торгашей и непристойных мозаик, изображающих мужчин и женщин в различных позах.

– Не самая приятная часть города. – Молодой человек задернул занавеску и откинулся на сиденье. – Ничего, скоро появится храм Юпитера; оттуда рукой подать до верхушки Палатина, и мы наконец будем дома.

«Ты будешь дома, – подумалось мне. – Мы – только пленники, ожидающие триумфа Цезаря».

Брат потянулся и взял меня за руку. Тут снаружи послышались громкие голоса, и Марцеллу снова пришлось отдернуть занавеску: дорога кишела просителями, которых разгоняли солдаты.

– Почти на месте, – с гордостью объявил он.

Александр ткнул пальцем в непонятное сооружение, выглядывающее из дубовой рощи.

– Что это?

– Святилище Кибелы.

– Святилище? – недоверчиво усмехнулась я при виде обыкновенного алтаря с водруженным на него увесистым булыжником.

– Богиня явилась на землю в виде камня, предсказывая победу Рима над Ганнибалом.

Интересно, какую глупую небылицу сочинят подданные Октавиана в честь поражения Египта?

Между тем любезный спутник обратил наше внимание на грубую хижину со стенами из глины: в Александрии такую постройку снесло бы первым же ветром.

– Здесь жили Ромул и Рем. Вы ведь слышали их историю?

Мы с Александром отрицательно покачали головами.

– Неужели отец никогда вам ее не рассказывал? – воскликнул Марцелл. – Ромул и Рем были близнецами. Мать оставила их, а лесная волчица вскормила своим молоком в этой самой лачуге. Теперь вспоминаете?

Мы еще раз помотали головами.

– Они – основатели Рима. Ромул первым построил стены на Палатине. А когда Рем начал насмехаться над его работой – просто прикончил его. Мужчинам из рода Ромула не хватало женщин, и он решил похитить их у соседнего племени. Сабинян пригласили на празднество. Пока гости веселились и пили, люди Ромула выкрали у них жен.

– Так вот откуда взялось это выражение – «похищение сабинянок»? – ахнула я.

– Ты его слышала?

– Краем уха.

Мать часто повторяла эти слова, когда заводила речь о варварстве римлян.

– Так вот, сабиняне жаждали мести, а их жены, зная, что битва не принесет успеха, и не желая видеть мужей убитыми, стали просить о мире. Ужасная история, – признал Марцелл, – но так начинался Рим… Готовы? – неожиданно спросил он.

Повозка достигла вершины холма и остановилась.

Марцелл сошел на землю и подал руку сначала брату, потом и мне.

– Рим! – объявил он.

У подножия Палатина раскинулся самый беспорядочный город, какой нам только доводилось видеть. Рынки и храмы теснили друг друга, печи для обжига кирпичей изрыгали пламя в раскаленное небо. Люди сталкивались на узких улицах, бегая между торговыми лавками. К счастью, сюда почти не долетал едкий запах урины, которую использовали для стирки одежды, однако и на такой высоте он ощущался при сильных порывах ветра. Даже Фивы, разрушенные Птолемеем Девятым, куда больше ласкали глаз. Никакого порядка, никакой планировки. Одинокие здания редкой красоты смотрелись посреди кирпичных пивных и бань точно самоцветы в куче нетесаного камня.