Октавиан, подняв глаза, всматривался в даль. Со стороны Сервиевой стены нам навстречу стремглав скакал верховой. Из-под копыт коня поднимались тучи пыли. Вот он замер как вкопанный, и солдат, быстро спешившись, приветствовал Цезаря.

К моему изумлению, Октавиан улыбнулся.

– Фиделий, – проговорил он, – расскажи нам, какие здесь новости.

Юноша – судя по виду, не старше семнадцати-восемнадцати лет – с готовностью начал:

– Убито уже больше тысячи рабов. Оставшиеся пытаются отыскать новых сторонников, но без успеха.

– Пока без успеха, – возразил Октавиан.

Фиделий покачал головой:

– Цезарь, они заперты в городе. Ворота закрыты накрепко, и ваши люди убивают бунтовщиков сотнями.

– Отлично. Легионеры понимают, что пленных брать нельзя?

– Разумеется.

Октавиан помолчал, а потом спросил:

– А твоя мать, Руффия, как она?

Фиделий усмехнулся.

– Хорошо. Передает вам наилучшие пожелания. И еще это.

Он вытащил из притороченной к седлу кожаной сумки небольшой предмет, завернутый в льняную тряпицу. Портрет, подумала я. Так оно и оказалось.

Щеки Октавиана порозовели.

– Очень мило, – глухо произнес он, вглядываясь в лицо, заключенное в фаянсовую рамку (женщина была довольно красива, с длинными черными волосами и прямым римским носом), а затем передал портрет Юбе. – Убери.

Юноша помрачнел.

– Мама так тосковала без вас эти месяцы.

– Правда? – Брови Октавиана вздернулись. – Ну, передавай от меня привет и скажи, что в ближайшие дни я буду занят.

– Вы ее навестите, Цезарь?

– Если будет время! – рявкнул тот. – В первую очередь нужно разобраться с мятежниками, а потом еще угомонить Сенат!

Фиделий даже попятился.

– Да… Да, понимаю. В Сенате были разные волнения в ваше отсутствие…

Глаза Октавиана блеснули.

– Серьезно? И по какому поводу? – осведомился он с возрастающим интересом.

Молодой человек замялся. Мне даже подумалось, не сболтнул ли он лишнее.

– Ну, это насчет сражения. Мы не знали, кто победит. Ты или Антоний.

– И?

Фиделий тревожно покосился на Агриппу.

– А если бы вы с ним оба погибли? Сенаторы думали, кого назначить вместо вас. Звучало несколько имен…

Октавиан ослепительно улыбнулся.

– Например?

– Ну, разные члены патрицианских родов. Никого, кто бы обладал реальной властью.

Фиделий нервно хохотнул.

– Что ж, – сказал Октавиан, – если Сенат решил, что их имена достойны упоминания, может, эти люди и мне сослужили бы службу.

Юноша удивился.

– Ты думаешь?

– А почему нет? Так кого сочли хорошим преемником?

– Ну, самых различных людей. Даже меня называли.

Улыбка сошла с лица Октавиана.

– Разумеется, он еще так молод, – поспешил вставить Марцелл. – И не смог бы возглавить армию. И вообще, кто бы за ним пошел?

Фиделий посмотрел на него – и вдруг сообразил, во что ввязался.

– Верно… Это верно. Обо мне вспомнили только из-за отца и моего богатого наследства. Марцелл подтвердит. Я… я никогда и не желал становиться Цезарем.

– Конечно. Пойдем прогуляемся. – Октавиан приобнял юношу за плечи, незаметно для него многозначительно переглянувшись с Агриппой. – Нам надо кое-что обсудить наедине.

Фиделий обернулся на Марцелла, и тот еще раз попытался вмешаться.

– А можно он останется поиграть с нами в кости?

Октавиан одним взглядом пригвоздил племянника к месту.

– Нет.

Агриппа догнал их, и троица удалилась прочь.

Мы с братом уставились на своего спутника.

– Что теперь будет? – спросил Александр.

Марцелл отвернулся, и мне показалось, что в его глазах блеснули слезы.

– Матери сообщат: погиб, сражаясь с мятежниками.

– Значит, его убьют? – воскликнула я. – За что?

Молодой человек прижал палец к губам.