- Ваш кофе, – разнотонально вещаю.

То вверх звук увожу, то сиплю как простудившаяся бомжиха привокзальная.

Глеб окончательно приводит себя в порядок. Молча идет, не сводя хладнокровного взгляда. Что за человек, чувствует ли он хоть что-то вообще? Почему такой? Ничего прочесть нельзя, ну ничегошеньки.

Останавливается. Протягиваю ношу ближе. Он снимает чашку с подноса и отпивает. Держит напиток во рту, не глотая. Вижу, как аккуратно катает вкус на языке. Как школьница, желающая получить «отлично» жду ответа.

- Сойдет. С завтрашнего дня займись «Араксом». Груз должен прийти не позднее десятого июля. Подготовишь и принесешь на утверждение Лейле. Она проверит, где нужно скорректирует. Бояться не нужно.

- Я и не боюсь.

- Правда?

Хрипловатый вкрадчивый голос обездвиживает. Так не может говорить обычный человек. Клянусь, что Авдеев оборотень, который парализует своих жертв глубоким тембром, а потом убивает и жрет сердце сырым, запивая теплой кровью.

Ответить не успеваю.

Глеб внимательно скользит взглядом по лицу, но краснею не от этого. Он снова изучает мои губы. Настолько теряюсь и трепещу, что невольно распахиваю их и слизываю внезапную сухость.

10. 10

- Глеб, как Алиска?

Пашка озабочен дочерью. Хмурит брови и волнуется.

- Нормально, – закидываю в рот кусок мяса. – Привыкает.

- Задание поручил какое?

- Ешь, Паш, – пододвигаю тарелку. – Разбирается пока она. Не дергайся.

- Я отец все же. Будут свои, заценишь потом мою заботу.

Качаю головой и продолжаю есть. Я и дети? Увольте!

Паша продолжает бухтеть о родительской заботе, а я уношусь мыслями в офис. Пашка точно имеет представление о том, что Алиса не такой уж и ребенок, чтобы так заботится о ней? Мне она несмышленышем не кажется. А если учесть, что выглядит вполне себе как…

Давлюсь куском. Пока запиваю водой признаюсь, что выглядит она на все сто. Мать твою, что за бредятину несу. Хрень полная. Я просто оцениваю ее со стороны и все. Как любой левый мужик характеризую стороннюю девушку.

Красивая она. Робкая иной раз, но несгибаемый стержень внутри чувствуется. Стальная полевая ромашка. Краснеет, а свою копну молотит без устали. Лейле хвост павлиний подрубила неплохо. Умница. Далеко пойдет.

- Отпустишь?

- Что? – вскидываю голову. Настолько ушел в свои мысли, что не услышал вопроса. – Кого отпустишь?

- Глеб, ты где летаешь? – возмущается Паша. – Скоро День Рождения сына Демидова. Мы идем. Алису отпусти с работы. Ей же собраться нужно. Парень он её.

Мне тридцать девять. У меня огромная компания, которая осуществляет доставку груза по стране и зарубежью. Я самодостаточный выдержанный мужик, которого ничто и никто не сможет выбить из колеи. Так какого хера меня трогает инфа о каком-то дне рождении сопливого пиздюка и то, что я должен отпустить своего работника. Стажера, между прочим, которому нужно набираться опыта.

- Ты должен понимать, Паш, – отпиваю воду и ставлю стакан со стуком на стол. – Если отдал мне дочь, то не лезь.

- В смысле?!

От сказанных слов рубит диссонанс. Раздражает нелепая эмоция моей же игры слов. Прозвучало двояко, но стоит ли заостряться на этом. Ежу понятно, что я ничего не имел в виду, речь лишь о работе.

Безусловно меня раздражает, что Павел пытается манипулировать дружбой и выцыганить для дочери особый график. Это невозможно и недопустимо по той простой причине, что рабочий график в кампании нерушим и незыблем.

- Я своих подчиненных не отпускаю никуда и никогда. Ты знал об этом. Алиса не исключение.

- Да ты че, Глеб? – ошарашенно тянет Пашка. – Это же дочь моя. По блату не отпустишь?