— Поешь. Иначе ни слова не скажу.

— Ты и так ничего не говоришь.

Вкуса не чувствую. Чудо, что не давлюсь под его пристальным взглядом. Запиваю водой, ограничившись парой сэндвичей. Прочищаю горло, но Тео внезапно первым задает вопрос:

— Почему ты согласилась отвезти товар?

— Потому что мне приказали, — легко слетает с губ.

Формально я должна подчиняться только главе, либо его наследнику, но в той ситуации у меня не было другого выбора. Лео тоже доверенное лицо, его нельзя просто проигнорировать.

— М-м-м, — задумчиво тянет, пугая недоброй усмешкой и сталью в голосе, — а ты, значит, любой приказ выполнишь? Даже если на верную смерть пошлют?

— Приказ есть приказ.

— Отлично. Я это запомню. Тогда другой вопрос: ты вообще в курсе, что находилось в фургоне?

Пожимаю плечами.

— Оружие.

— Уверена? — щурится. Выдерживает паузу. — А если я скажу, что ты везла тонну бабла, заработанного на вымогательствах?

— Мы занимаемся только поставкой оружия, — упрямо стою на своём, — какие еще вымогательства?

— Довольно жестокие. Ростовщики вообще любезностью не отличаются, — вплотную подсаживается ко мне, одной рукой накрывая коленку, а второй убирая волосы с лица, — понимаю, удобно не замечать очевидного, но…

— Очевидного? — резко перебиваю, не понимая, куда он ведет. — Пусть так. Я бы доставила, как ты говоришь, деньги и уехала. В чем проблема? Зачем ты вмешался?

Откуда ему столько известно — всё еще вертится в моей голове. Сидит на подкорке. Щекочет нутро, учащает сердцебиение.

Тео вкрадчиво шепчет, обжигая ухо горячим дыханием:

— Россетти пару раз проебался. Не успел замести следы, когда его склад накрыли копы. Тут два варианта: либо сдаваться, либо откупаться. Как понимаешь, только идиот выберет первое, однако… сухими из воды уже не выйти. Нужен кто-то, кто подставится ради благополучия всех остальных, — уголки жестких губ приподнимаются, обнажают зубы. Пальцы ласково оглаживают ногу, словно пытаясь успокоить. Подвести к тому, что слушать просто невозможно. — Догадываешься, к чему я веду?

— Не верю, — отчаяние на вкус как горечь, что не проглотить.

— Правильно, солнце. Ты бы доехала, отдала деньги, и тебя бы тут же скрутили, чтобы быстро упечь за решетку. Состряпали доказательства, — вспоминаю папку, которую по своей наивности не проверила. — До суда ты бы вряд ли дожила. Свои бы по-тихому убрали, чтобы ничего не разболтала. Естественно, я не мог этого допустить.

Несколько раз моргаю, поражаясь тому, что глаза остаются сухими. Кончиками пальцев неверяще дотрагиваюсь до его руки, пытаюсь напомнить себе, что всё позади.

Живот сводит от напряжения. Мысли путаются, дыхания не хватает. Чувствую себя утопающим, которому не хватило всего несколько рывков до берега.

Тео нежно касается щеки. Вытирает слёзы.

Всё-таки плачу. Не верю, но плачу. Зачем ему врать?

— Тише, — убаюкивает. Кладет мою голову на подушку, ложится рядом, чтобы крепко прижать к себе. — Всё пройдёт. Эти суки заплатят.

— Я бы умерла, если бы не ты? — из горла вырывается слабый всхлип. — Это правда?

— Ничего не случилось. Не думай об этом. Попробуй поспать.

— И всё же… откуда тебе всё известно?

— От Фальконе. Я же говорил, что неплохо с ним лажу.

Мир становится вверх ногами за пару минут. Кружит голову, заставляет идти по осколкам, в конце концов, со страшной силой обрушивается на плечи, придавливая к земле.

Прячусь от сомнений. Оставляю их на завтра, жмусь ближе к сильному телу, способному, кажется, защитить от всего на свете, и прикрываю глаза, прислушиваясь к его мерному сердцебиению.