Директор в ответ одаривает меня таким мученическим взглядом, будто я его пытаю. Барабанит пальцами по столу, думает. Это не категоричное «да», значит, шанс есть. Мне не нравится Сурок, я ничему не могу толком научиться, не чувствую призвания к магии, даже дар свой почти не ощущаю, я здесь чужая. Но… «Но» у меня тоже имеются.

— А ты сама хочешь вернуться домой и все забыть? — поразмыслив, директор выбирает самую отвратительную тактику: отвечает вопросом на вопрос.

Иногда хочу. Постыдно так, поджать хвост и сбежать…

May be I, may be you, да, Рус?

Уверенно качаю головой.

— Не хочу.

Правда не хочу, всем сердцем не хочу — не сейчас уж точно.

Князев вздыхает, не пойму, расстроенно или с облегчением. И пока я думаю над этим, он поднимается со своего места и обходит стол. Слежу за его перемещениями. На теле Русика не было следов насилия. Магию также не нашли, но тут все не так очевидно — достаточно владеть даром лучше того, кто проводил проверку. Может ли директор прямо сейчас избавиться и от меня? Возможно, он вот-вот взмахнет рукой, и я собственными ногами пойду искать удавку?

Станислав Сергеевич берет другой стул и подтаскивает к моему поближе, садится. Неожиданно. Мне тогда беседы на диване хватило — не надо так близко. Инстинктивно отклоняюсь. А он делает вид, что не замечает, протягивает руку и накрывает мою ладонь своею. Она у него большая — хватит на две моих.

— Лера, — произносит проникновенно, мягко сжимая пальцы, — агрессия — один из видов самозащиты. Если ты стесняешься обращаться к Антону Васильевичу, ты всегда можешь поговорить со мной. Я же уже говорил. Пойми, мы все тут готовы помочь учащимся преодолеть трудности. Особенно в первое время. Особенно после потери, как случилась у тебя.

Стараясь не морщиться, аккуратно вытаскиваю свою конечность из чужой хватки. Князев следит взглядом за моим жестом, но не удерживает, и даже несколько смущенно убирает свои руки в карманы пиджака. Что это было, хотела бы я знать.

— То есть вы меня оставляете? — уточняю. — При условии, что я не буду бить остальных студентов? — бред какой. Просто поверит на слово?

— Пока да, — улыбка на лице Станислава Сергеевича по-прежнему доброжелательная. Но я отчего-то ни капли не верю в ее искренность. Я чуть ли не физически чувствую давление его обаяния. Магия это или природный дар, но он втирается в доверие почти насильно, а оттого топорно и заметно.

— Ладно, — внутренне собираюсь, чтобы при первой же возможности вскочить и мчаться к двери. — Я могу идти?

— Зайди ко мне на следующей неделе, хорошо?

Готова зайти раньше, если найду доказательства его вины в смерти Любимова.

— Обязательно, — обещаю.

Не знаю, что это, интуиция или банальная неприязнь к безумно красивому, но, как мне кажется, совсем не такому, каким он сам хочет показаться, мужчине. Но режим «бежать, бежать, бежать» включается в моей голове на полную мощность.

— Тогда до встречи, — улыбается Князев.

И я пулей срываюсь со стула.

20. Глава 20

Воспоминание 89

26 мая

— Ты, кстати, так и не сказала, как вел себя Князь.

Ночь, пустые полутемные коридоры, и мы, два идиота, которым не до сна. Кошусь на спутника с усмешкой. Он опять весь в черном, я снова — нет.

Пожимаю плечом. А что рассказывать? О том, как директор давит на меня своим обаянием? Заявить, что он применил магию, чтобы втереться в доверие? Тоже не могу. Может, это у меня какая-то обостренная реакция на этого человека. Сказала бы, что это из-за того, что подозреваю его в убийстве. Но тоже нет — при первой беседе с Князевым я реагировала на него точно так же.