Не спрашиваю, что он имел в виду. Наверное, у меня и так на лбу было написано ожидание нападения. Краснею и отвожу взгляд.

— Когда намылилась в лабораторию?

— Сегодня, — буркаю.

— Завтра, — отрезает староста, причем таким тоном, что хочется вскочить и рявкнуть: «Да, сэр!», стукнув каблуками. Вскидываю на него глаза. Мне не показалось, он что?.. — Да, я иду с тобой, — до жути серьезно подтверждает мою догадку Холостов. — А когда мы убедимся, что по ночам в лаборатории никого нет, я лично отволоку тебя к психотерапевту. Идет? — молчу, смотрю на него волком. — Идет? — повторяет с нажимом.

— Идет, — соглашаюсь. — Но никому ни слова.

— Я что, дебил? — огрызается Костя и встает; стягивает с себя куртку. — На, надевай и пошли. Там льет, как из ведра.

Мотаю головой.

— Не возьму и не надену.

Холостов тихо матерится сквозь зубы. Слов не разберу, но что-то забористое.

— Твое дело, — бросает раздраженно.

Оставляет куртку на скамейке и выбегает под дождь в одном худи, натянув на голову капюшон.

15. Глава 15

ГЛАВА 15

Воспоминание 69.

21 мая 20… г.

Час тридцать. Ладони потеют от напряжения. Весь день как на иголках, а после отбоя и вовсе не могу найти себе места.

Если Холостов соврал… Не знаю, что если. Выйду из комнаты, и меня примет Князев под белы рученьки? Или сразу дядьки в белых халатах? Или… Голова уже гудит, нечего гадать. Я уже доверилась Мажору, и поздно пытаться отмотать время назад.

В час сорок пять покидаю комнату и, крадучись, направляюсь к выходу из женского крыла. В коридоре мертвая тишина, из-за дверей не доносится ни звука — все спят. Запоздало кручу головой по сторонам: а нет ли тут камер? С одной стороны, директор уверенно утверждал, что в комнату Любимова в ту роковую ночь никто не заходил, будто видел это наверняка. С другой — как-то же Русик сам сбегал по ночам на свои рейды по выслеживанию преступника.

Камер нет, или они хорошо спрятаны. Или тут имеется нечто покруче и пострашнее — следящие заклятия и прочая хрень, в которой я ничего не смыслю. Но Холостов же смыслит, правда? Он бы тогда отказался шастать по коридорам ночью? Значит, путь свободен?

Он ждет меня в зоне отдыха у лестницы, и его вид далек от дружелюбного. На нем черная рубашка с длинными рукавами и черные же джинсы. Даже кроссовки черные — только шапочки, как у воров из голливудских фильмов, не хватает. Холостов скептически смотрит на мою красную рубашку в синюю клетку и кеды на белой подошве и скептически морщится. Пожимаю плечом — чем богаты, как говорится, не белоснежная куртка, и ладно.

— Пошли, — Холостов мученически воздевает глаза к потолку и первым начинает спускаться по лестнице.

Цель его похода сегодня — доказать мне, что моя крыша не только протекает, но и съехала набекрень. Моя — что-то выяснить, и его помощь может очень даже пригодиться, поэтому проглатываю насмешки в свой адрес. Еще посмотрим, кто из нас прав.

— Не в курсе, тут нет камер? — догоняю только на следующем лестничном пролете.

— Насколько мне известно, нет. Приватность и все такое, — отвечает неохотно. Мажор явно не в духе. Ладно, он меня тоже бесит, так что взаимно.

— Это хорошо.

— Просто капец как чудесно, — ерничает сквозь зубы. — Ты куда это? — замирает у подножия лестницы, видя, что я направляюсь к входной двери.

Оборачиваюсь через плечо.

— На улицу. Надо же проверить, есть свет или нет.

Холостов с тоской смотрит на свою рубашку. Кто-то явно не любит холод. Хотя вчера бегал без куртки под дождем — и ничего. А я специально не взяла с собой верхнюю одежду — мало ли, вдруг будет мешать.