Все продолжают пялиться на меня. Да не сплю я с ним! Еле сдерживаюсь, чтобы не выкрикнуть это вслух. Прав был вчера Витька: тут все друг с другом мутят, ибо больше нечем заняться в замкнутом пространстве. Крутят романы и приписывают их всем, кто хотя бы постоял друг с другом рядом.

Резко встаю, с грохотом отодвигая стул.

— Окей, — поднимаю руки, изображая «сдаюсь», — пойду его разбужу и поцелую в ушко.

Направляюсь к двери, вбивая подошвы кед в пол. Задрали, сил моих нет.

— За ушком! — несется мне вслед голосок Аршанской. — Эрогенная зона обычно ЗА ушком! Запомни, пригодится!

Ну все, сейчас я кому-то все патлы выдергаю. Поворачиваюсь на пятках и шагаю к ней. Выгоняют ли из Сурка за драку? Плевать.

Людка брешет еще что-то о том, что неопытные мальчики не могут удовлетворить женщину, и потому те наутро злые, и слишком поздно понимает, что я уже не настроена шутить. Ойкает в последний момент, отшатывается, а на моем пути вырастает Холостов.

— Дай мне ее придушить, — шиплю, позабыв про личное пространство и вцепившись в его плечи, чтобы сдвинуть с дороги.

— Ага, щаз, — и не думает отступать.

— Правда глаза колет! — осмелев, выкрикивает Аршанская.

— Ну все, тебе п…ц! — обещаю.

— А я что говорила? — взвизгивает блондинка. — Можно вытащить человека из деревни, но из человека деревню не вытравишь! Подмосковье — еще не столица!

Да она совсем страх потеряла. Дергаюсь в сторону, уже готовая обходить свою помеху по партам…

— Люд, заткнись, а? — спокойно просит Холостов.

И это спокойствие, как ни странно, обрушивается на нас обеих ушатом холодной воды. Людка и правда затыкается, будто проглотила язык, а я перестаю вырываться. Бешенство отступает, упираюсь взглядом в пол и хочу провалиться сквозь него. Желательно поглубже.

— Пошли, — староста силой разворачивает меня лицом к двери (не сопротивляюсь, куда уж больше позориться?) и толкает в спину, — вместе проверим Руса.

В кабинете воцаряется звенящая тишина, и под пристальными взглядами офигевших одногруппников мы с Холостовым идем к двери.

— Куда это вы? — как по волшебству, именно в этот момент появляется припоздавшая Верочка. — Костя? — вскидывает глаза на моего конвоира.

Ясно, чего вообще меня спрашивать.

— Плохо себя чувствует, провожу в медблок, — улыбается Холостов преподавателю одной из своих самых лучезарных улыбок и подталкивает меня к двери.

— Тошнит, ага, — бормочу. От кое-кого меня и правда сейчас стошнит.

— Тогда конечно, — Вера Алексеевна хмурится, но не препятствует. — Проводи и возвращайся, — напутствует. — У нас сегодня важная тема.

— Иди, — шипит мне Холостов, продолжая подталкивать к выходу и каким-то образом все еще улыбаясь Верочке. Чревовещатель фигов.

Воспоминание 62

— Успокоилась? — интересуется Холостов, наблюдая за тем, как я почти залпом выпиваю пол-литровую бутылку воды. Такие бутылки всегда стоят в холле в зоне отдыха. Вот и пригодились.

Сижу на диване, вцепившись в пустую тару до белизны в пальцах, и смотрю на него исподлобья.

— Нет, — отрезаю.

— Брось, — советует серьезно, — со стороны это было капец как стремно.

Фыркаю. А то я не знаю. Стоит надо мной, возвышается. Староста группы — ни дать ни взять. Моралист хренов.

— Отвали, — прошу искренне. — Со своей пассией разбирайся. В следующий раз я ей нос расквашу.

— Это Аршанская, что ли, «моя»? — переспрашивает Мажор.

— Ну не Дэна уж точно, — огрызаюсь со злорадством.

Достали, просто достали. Можно учиться и никого не трогать? Ни сплетнями, ни теориями заговора? Один на директора убийства вешает, вторая язык за зубами держать не умеет. Третий, пообещав научить обращению с магией, учит жизни.