– O, Мадам Соболева, я вас узнал по вашему платку!

– Мадмуазель, – машинально поправляю я, оборачиваясь, и вижу Жан-Пьера Бруно, уже успевшего переодеться в темно-синие шорты до колен и белое поло. Я даже не знаю, как мне лучше поступить: пригласить его присоединиться ко мне или, вежливо кивнув, и дальше продолжать соблюдать деловую социальную дистанцию, как он сам подходит ко мне и жмёт руку. Я смотрю в его глаза и мысленно бешусь от того, что не понимаю, на самом ли деле он высокомерно надо мной насмехается, или у него всё время такое выражение лица.

– Не думала, что топ-менеджеры ходят по музеям, – замечаю я, раз уж он сам первым решил составить мне компанию.

– Отчего же, я вполне обычный человек, такой же, как и вы, мне всегда интересно узнавать что-то новое, – просто отвечает он мне, и теперь я понимаю, что он говорит это всё без какой-либо задней мысли, хотя его губы продолжают жить сами по себе своей насмешливой жизнью.

– Ну тогда позвольте мне пригласить вас, как будущего клиента FYA, – и не успевает он даже возразить, как я оплачиваю в кассе сразу же два полных билета. – Я хочу вам кое-что показать. Мне уже звонил наш директор Артём Грач и сообщил, что вы решили работать с нами, – объясняю я Жан-Пьеру. – Я очень рада. Зовите меня, кстати, просто Мари, – и мы вместе входим во Врата Приветствия.

Мы бродим по выставке драгоценностей султана, от которых у меня перехватывает дыхание: вот она пышная восточная роскошь, за которой всегда гнались и русские правители, и не могу сказать, что она мне не нравится. Рубины, изумруды, бриллианты и топазы поражают своими размерами и количествами, и я ощущаю себе Али-Бабой, запертым в волшебной пещере. Но я пришла сюда не за этим и приглашаю Жан-Пьера продолжить наш путь.

Мы проходим с ним все эти великолепные, как гигантские резные шкатулки, покои, пока я не подвожу его к самой главной, на мой взгляд, половине – к гарему султана. Пройдя сквозь череду парадных покоев, мы оказываемся в жилой части, где на самом деле жили сотни, тысячи девочек, девушек, старух и евнухов.

– Посмотрите, Жан-Пьер, что вам это напоминает? – обращаюсь я к своему спутнику, указывая на серые стены и узкие, словно монашеские кельи, комнатушки.

– Тюрьму? – больше утверждает, чем спрашивает он.

– Именно! – восклицаю я, но, вспомнив о сегодняшнем моём утреннем более чем эмоциональном выступлении, стараюсь успокоиться. – Посмотрите на эти тесные камеры! В моей стране миллионы женщин с упоением смотрят турецкий сериал «Золотой век», где утончённые красавицы в роскошных дворцах борются за власть и любовь султана. Но, думаю, мало кто из них представляет, что кино и реальность – две абсолютно разные вещи! Я была поражена, когда в первый раз увидела настоящий гарем.

– И поэтому решили, что мне на это тоже надо обязательно посмотреть? – с усмешкой спрашивает меня Жан-Пьер.

– Да, я считаю, что это должен увидеть каждый мужчина. И женщина, – все-таки добавляю я. – Все эти несчастные жены и наложницы выращивались здесь, как в каком-то курятнике, только ради того, чтобы их один раз в жизни, а если повезёт – пару раз, потоптал, точнее, поимел, один мужчина! Маленький дворик, клочок солнца раз в день, осознание того, что ты больше никогда не увидишь других мужчин и людей, кроме таких же несчастных узниц, запертых с тобой. По сути, этот гарем – вообще метафора любого брака и отношений, понимаете? – с жаром продолжаю я.

– Вы действительно такого ужасного мнения о браке? – со смехом замечает Бруно. – Поверьте, там не так плохо!