Хозяин маслобойни, Данил Капитонович, видел нас пару раз, но не прогнал. Недавно я узнал, что он женат на главной сплетнице в деревне. Тётя Женя называет её не Поликарповна, а Полищучьевна. А муж её вылитый Буратино. Длинноносый и какой-то деревянный. До безумия любит эту неприятную тётку, и, когда её рядом нет, он как дом без света. Буратино часто не запирает заднюю дверь маслобойни. Мы со Славкой можем смело безобразничать без свидетелей, но после беседы с Зофьей я, наверное, с этим повременю. Она вполне может заколдовать мою ширинку в банку с червями. С одним червём.

А всё началось с моего «широкого жеста». Прав всё-таки папа: женщины любят подвиги. Я всенародно объявил, что за поцелуй Славки готов переплыть Капиляпу в самом неспокойном месте. Ей донесли, конечно же, причем, скорее всего, не люди. У них же особенные ведьмовские каналы информации: разложили потроха дикого барсука или перевели с птичьего щебета на человеческий язык.

Утром в субботу я попёрся к Шестому мосту. Туда, где находится их знаменитая долина лотосов, но на другой берег. Тётя ушла ещё до рассвета, настала её очередь пасти общее коровье стадо. Мама ещё не вернулась из Краснодара. Если верить Зофье, папа её простил, но ей от этого не легче. Она сама себя простить не может. В общем, остался я один. Так что некому было взывать к голосу моего разума. С тех пор как я увидел Славку, этот голос дрыхнет беспробудным сном.

Зигога и Миха уже были на поляне, а кроме них, ещё человек десять любопытствующих. Я вообще не спортсмен, но плавать умею. В детстве я часто болел, и мама меня отдала в бассейн совсем мелким — в шесть месяцев. Для закаливания. Правда, с тех пор и лет до семи у меня постоянно болели уши. Что-то не то я закалил. В бассейне освоил лягушачий брасс, семенящий кроль и научился задерживать дыхание. С тех пор я не боюсь воды. Правда, не скажу, что я её полюбил. У меня к ней уважительное отношение. Единственное, о чём я не подумал, — это температура. Конец октября, даже в тёплой Старолисовской, не самое подходящее время для заплывов на открытой воде.

Когда я разулся, Катька, дёрнув за руку, остановила меня. Сказала, что я идиот, Славке на меня плевать, а я могу просто утонуть. Ну да, конечно! Тонуть вообще не входило в мои планы. А Катька пусть лучше за Михой смотрит, а не обо мне беспокоится.

Я снял свитер и рубашку, штаны оставил. Попрыгал, чтобы разогреться, и, не давая себе времени на раздумья, нырнул в воду. Плыл не быстро, но я и не обещал крейсерскую скорость. До меня периодически долетали подбадривающие возгласы Зигоги и неразборчивые испуганные крики Катьки.

Капиляпа — странная речка, иногда она прозрачная, как желе, сквозь толщу воды видно спинные плавники рыб, а порой такая, как сегодня, мутное стоячее болото. Хотя мне такая неподвижность была на руку. Волны не мешали плыть. На противоположном берегу я увидел Славку. Она стояла у дерева и молча ждала, когда я доберусь до берега. У неё был такой взгляд! Я так смотрел на собственноручно выращенную в стакане луковицу.

Дурацкие листья лотосов мешали плыть, я расталкивал их руками. Осталась всего пара метров, когда на дне среди зарывающихся в ил раков я разглядел девушку. Вокруг бледного красивого лица тонкими нитями плавали рыжие волосы. Она смотрела на меня не моргая. Не со злостью и печалью, а с удивлением. Я дёрнулся, непроизвольно вдохнул воду и сразу же закашлялся. Несколько секунд истерично барахтался, пытаясь свалить как можно дальше от утопленницы. Со стороны, наверное, казалось, что я сам тону. Коснувшись прибрежной травы, я забрался на склон, прополз пару метров на карачках и только потом побежал. Славка не дождалась меня. Увидев, что я сдержал своё слово и переплыл-таки Капиляпу, скрылась в лесу.