— Ты возненавидишь меня, моя Амэ.

— Я уже ненавижу тебя, Торе. Ненавижу до вспышек в глазах.

— Это любовь.

Мокрые следы на полу, мурашки на влажной коже — и синее море глаз Сальваторе. Чувствовать, как это делают все нормальные люди, мы не могли. Горький привкус сожжённых яблок, опасный запах желания. Прикосновения обжигали болью. Она срывалась с кончиков пальцев Торе, утекала в моё тело и возвращалась эхом к любимому. Привкус крови на искусанных губах, рычание вместо стонов — всё могло быть иначе, но не с нами. Мы рвались к избавлению, пытались смыть муку потоком страсти, чтобы не быть одним целым хоть секунду. Больше не было зрения, слуха, запахов, только пульсирующий узел из тел и душ, содранные колени и синяки на плечах, тяжёлое дыхание и обрывки реальности.

Девятый вал накрыл неистовой силой, сорвал флаги с рей и отправил на дно любви. Когда шторм стих, упрямые волны вытолкнули нас на берег. Торе сжимал мою ладонь и, не моргая, глядел на балки под потолком. Я никогда не забуду первого впечатления от его тела и своей слабости, ощущения почти смерти и боли, возвращавшей к жизни. Холод каменного пола и тепло очага на мокрой макушке. В ушах шумел прибой, а сердце взрывалось ударами.

Всё могло быть иначе, но должно быть именно так.

***

Перебравшись в спальню, улеглись под тёплое одеяло «зализывать раны». Гладила кучеряшки Сальваторе, а он покрывал поцелуями моё лицо. Тор — противоречие. Он напоминал перину — мягкую, тёплую, уютную, и в то же время в нём чувствовалась сила. Там, в купальне, отпусти он себя, и я бы рассыпалась пылью в его руках…

Торе проснулся до рассвета. Лежала спиной к любимому, но мне не нужны глаза, чтобы видеть, как он сладко потягивался с улыбкой на губах, как его взгляд гладил изгибы моего тела, а в мыслях мелькала наша ночь. Эмма, Эмма — похоже, твоё желание помочь «сестре» осуществилось. Тёплое дыхание моего мужчины приятно защекотало спину.

— Не спишь? — Тор заглянул через моё плечо.

— Проснулась, — сонно мурлыкнула я. Мне нравились новые нотки в голосе любимого. — Пора вставать?

— Моя Амэ, — Сальваторе, ловко закинул меня на себя, — сегодня начинается наша новая жизнь. Ты готова?

— Да, мой командир.

Ловчие безумия возродились не в каменном зале аудиенций Святейшего, не в столовой, когда Мими протянула синьору Сальваторе стопку документов, а после моего — «да» в предрассветном сумраке спальни. И, кажется, малыш-ангел на потолке шепнул едва слышное — «свидетельствую».

Старалась не рассмеяться, пока Тор неуклюже натягивал штаны. О, Сильван, если у него вся одежда такая тесная, то по утрам меня ждут настоящие представления. Синьор Сальваторе спешил навстречу мечте. От начала пути нас отделяли считанные часы. Торе торопливо разжег огонь в камине, чмокнул меня и чуть не вприпрыжку покинул комнату.

Пустота больше не съедала. Амэно смирилась с отсутствием собственных желаний и впустила мечты любимого в сердце. Но, похоже, я слишком рано обрадовалась обретённому равновесию. Присев на кровати, схватилась за голову — камень стыда потянул чашу весов вниз. О, козлоногий, откуда столько вещей?! Это же бешеные деньги! Вчерашний день порхал перед глазами словно в тумане. Я скупила весь Польнео и ещё чуть-чуть. Свёртки, коробки, футляры, снова свёртки, большой саквояж, саквояж маленький… Корзина?.. Да, корзина с нижним бельём: дорогая ткань, тонкая работа. Я ведь даже не смотрела на цифры. Синьор Сальваторе не обрадуется, когда подсчитает, во сколько ему обошлась вся эта красота. О, Великий Брат, нужно помолиться! Закончив возносить хвалу, поцеловала серебряную печать и попросила Бога о наказании помягче. Натянула шерстяное платье, наскоро расчесалась и поспешила покинуть спальню — глаза бы мои не глядели.