В спальню почти заскочила, трясущимися руками схватила ноутбук и полезла смотреть мебель — мне срочно нужен был шкаф, чтобы поставить в коридоре перед дверью в детскую. Так как раз удобный угол между ней и входом в мини-гостиную.

Открытый шкаф нашелся быстро. Выбрала почему-то черный и заказала доставку со сборкой на завтра.

Так прошел еще один день отложенной жизни.

Нужно было получить через Госуслуги справку о смерти сына, но я никак не могла решиться на этот шаг. И на работу выходить надо было. Но для этого пришлось бы вернуться в Выселки. Вот уж чего я не смогла бы вынести, так это вопросов соседей о том, где мой ребенок.

Нет, никаких Выселков. Значит, увольнение и поиск работы в городе. Знать бы еще, чем заняться.

Было уже темно, когда я включила бра и снова открыла книгу психолога о философии стоицизма. Но не успела даже страницы прочитать, как в дверь требовательно позвонили.

Я вздрогнула, села на постели и зачем-то схватила подушку. Сердце бешено забилось, руки затряслись, а ноги ослабли.

Там точно Артем. Больше некому. Никто больше не знает этот мой адрес.

А я одновременно очень хотела увидеть Артема, но гораздо больше боялась этой встречи.

Звонок повторился и продлился с полминуты. Вдогонку раздался стук в дверь — так стучат, когда случается пожар.

А он в моей жизни сейчас и случился. Меня колотило, как котенка-сфинкса на льду, выпотрошенное нутро горело ничуть не меньше, чем лицо. Я едва ли не на согнутых, очень слабых ногах подобралась к глазку и зачем-то зажмурилась до того, как заглянула в него.

— Катюш, я слышу, как ты дышишь, пожалуйста, открой.

За дверью стоял Женя.

Я сглотнула и открыла дверь.

Женя был взволнован. А я… Вообще не ожидала увидеть его на пороге своей квартиры.

Дверь отомкнуть получилось со второго раза — руки тряслись и вспотели так, что привычное легкое движение потребовало усилий, а первый раз пальцы с замка просто соскользнули. А когда распахнула, сразу оказалась в руках визитера.

— Катюш, как ты?

Его руки на моих плечах, взволнованный взгляд, наклоненная к плечу голова, чтобы заглянуть мне в глаза, и вся поза, будто он готов к решительному рывку… Всего этого вместе с вопросом, заданным полным участия и сострадания голосом, я ждала от Артема, а принес мне это совершенно чужой мужчина.

Я всхлипнула, закусила губу… но все же некрасиво разрыдалась.

***

Артем

Напиться — не вариант. Погонять зверя в кулаке на Катин образ — запредельный треш. Мне нужно было переключаться на семью — жену и сына. Времени на примирение с Наташей после акта агрессии в туалете клуба не было. Но я был настроен серьезно — ей придется считаться с моими желаниями, надобностями и возможностями.

Но воспитательный процесс пока откладывался до ее возвращения домой.

Они с сыном долго лежали в роддоме. На маленького человека валилось то одно, то другое. То он лежал в камере, то не набирал вес. Наташа говорила, что когда его наконец перевели к ней в коммерческий бокс, она думала, что он вообще умер — сын спал сутки и не шевелился. Не реагировал ни на что вообще — настолько был слаб, что будто и не жив. Кормить его приходилось насильно, заставлять глотать. Жене помогала медсестра — за деньги теперь даже флешмоб медсестер можно купить, — поэтому я был относительно спокоен.

Но прошло больше двух недель.

С одной стороны, это было время, когда я как бы еще ничего не натворил. Ну… почти. Еще можно было вернуть сына матери.

С другой стороны, это было время, когда жена под присмотром врача и медперсонала училась обращаться с ребенком и привыкала к нему.