– Подожди же, Лей! Мы можем все обсудить!

Но брат, накрыв мешки брезентом, запрыгнул на сидение.

– Всего хорошего, Род, ищи себе других дураков. А у этой каралии найдем покупатель и побогаче.

Планер начал движение, когда перепуганный баркариец кинулся нам наперерез.

– Ох ну и характер у тебя, Лей! – качал расстроено головой торговец. – И сказать ничего нельзя. Ну хорошо, ради нашего партнерства я дам тебе за товар пять тысяч – это огромные деньги.

– Пошел ты, – грубо плюнул ему под ноги Лей, – Лина, погнали!

Я намеренно повела планер быстро, но все же так, чтобы Роди успевал нам догонять.

– Хорошо! Десять тысяч!

Я не убираю педаль, боковым зрением вижу, как хитро горят глаза брата. Он умел вести торговые переговоры.

– Лей! Прошу остановись! – несчастный Беркариец хватался за низ живота – место, где у них располагалось сердце, ну или его подобие. – Ты меня так до припадка доведешь.

Лей делает незаметно мне знак, и я притормаживаю, но все же до конца не останавливаюсь.

– Чего ты хочешь, безобразник? – вперив руки в бока, сверлил нас взглядом Роди.

– Свою цену, – спокойно отвечал брат как ни в чем не бывало, – ты прекрасно знаешь, что этот сорт каралии очень редкий и идет наравне с драгоценными минерами и мехом. Потому пятьдесят тысяч солимов, и ни единицей меньше.

Желтые глаза Роди потемнели от злости.

– Пятьдесят тысяч! Опомнись, жалкий человечишко! – хвост под туникой так и забарабанил по земле от негодования. – Где ты видел такую цену за мешки с каралией? Красная цена им двадцать тысяч.

– Лина, езжай к старине Жуже, его лавка прямо за углом, – говорит брат, – поинтересуемся у него. Быть может там назовут другую сумму.

Это был удар, которого Роди уже не мог выдержать. Ехать к его прямому конкуренту.

– Хорошо! – раздалось сдавленное нам спины. – Пятьдесят тысяч…

Брат довольно хмыкнул и протянул мне ладонь, чтобы я дала пять.

Скрипя зубы и махая хвостом, Роди отсчитывал причитающуюся сумму. Из лавки выбежало несколько керхов и принялись проворно таскать мешки с драгоценной каралией.

– Ох, ну ты и жук, человек, – беркариец был так сильно расстроен, что не стал держаться вежливости, то и дело называя нас с братом нахальными человечишками, желая хотя бы так поквитаться с нами.

Лей аккуратно пересчитывал деньги, когда я подскочила сзади и вырвала несколько металлических купюр.

– А ну отдай! – тут же взревел брат, подскакивая и пытаясь вернуть деньги.

– Ну уж нет, Лей, это моя доля, положенные мне пять процентов, или ты забыл? – дразню его, показывая язык.

– Пять процентов! И это когда у коммуны проблемы с провизией и обороной?! Ты в своем уме!

Брат надвигался на меня, то и дело пытаясь схватить руки и забрать деньги, но я каждый раз ловко уворачивалась.

– Серьезно? Тогда же почему ты сам только что положил себе за пазуху минимум две тысячи? – не унималась я, укоряющее качая. – Где же преданность коммуне и нашим заветам?

Лей стиснул зубы, но не сдержался и смачно выругался, так что я картинно погрозила ему пальцем.

– Ай-яй-яй, Лей, чтобы сказала на эта Зея, услышав, как ты изрыгаешь такие непристойные слова.

Брат продолжал кидать злобные взгляды, но попытки вырваться деньги отставил. И я, довольно хмыкнув, пошла вдоль торговых рядов.

Уж каких товаров тут не было! Мерцающие плащи из кожи ящеров с Цессеи, курительные трубки, обувь, украшения, и конечно же семена каралии. Внимание привлек браслетик из радужного кварца, давненько хотела приобрести себе такой, я подошла к прилавку и стала придирчиво рассматривать безделицу, как вдруг до слуха донеслись какие-то крики и веселое улюлюканье.