Демоны стащили к мысу куски дерева, выброшенные океаном. Никто не роптал — даже те, что считали сожжение тел пустой тратой ресурсов, уважали волю Нар’зарата.

Мои друзья держались чуть в стороне. Я видел, как Ирита то и дело бросает в мою сторону обеспокоенные взгляды, а Краулер стучит по воображаемым часам на запястье, но сейчас было не время для объяснений. Сначала требовалось попрощаться с павшими — как Ааз, демон, который вел их через все испытания.

В это время Молох напомнил мне еще об одной проблеме, с которой столкнутся все демоны.

— Все наше хао преобразовано в ману, — очень тихо сказал он, видимо, не желая поднимать панику раньше времени. — Пока она есть, использовать магические навыки не проблема.

— Проблема в том, что вы не можете восполнить ману. Так, Молох?

Тот хмуро кивнул.

— Это из-за Бездны. С ее воцарением мана стала доступна только ее последователям. Хуже того, в публичных местах демонам лучше быть все время начеку, потому что, если ее жрецы зафиксируют несанкционированное использование маны, они тут же появятся рядом, чтобы задержать.

— Но как нам жить без маны? Как защищаться? — возмущенно прогудел Молох.

— Способ один, — сказал я, — преклонить перед Бездной колено. — Это было не предложение, мне следовало знать, устоят ли демоны перед искушением.

— Скорее, я вырву себе сердце, — сплюнул шипящей слюной демон.

— Тогда выторгуйте у местных и запасите кристаллы-накопители маны, я наполню их доверху…

Когда солнце коснулось горизонта, мы собрались у погребального помоста. Лерра и Ридик, омытые и укрытые плащами, казались просто спящими. Ветер трепал огненные волосы суккубы, а бубенцы и колокольчики на цветных рогах Шутника слегка позвякивали на ветру, словно их хозяин вот-вот проснется и отпустит очередную остроту.

Аваддон выступил вперед. В его голосе, усиленном демонической мощью, слышалась непривычная мягкость:

— Мы пришли проводить в последний путь суккубу Лерру и демона Ридика — храбрых воинов, верных друзей, погибших не за славу доминиона, но за то, чтобы мы могли вернуться домой…

Я слушал, как бывший генерал Белиала говорит о доблести и верности, о жертве и долге, но мысли уносились в прошлое.

Первая встреча с Леррой в казармах, ее насмешливое «вонючка-тифлинг»… Загадочные намеки Ридика, его странное чувство юмора…

Они стали первыми демонами, которые доверились мне и пошли за мной. Именно благодаря им я изменил свое отношение к народу Преисподней, осознав, что демоны могут быть человечнее людей, а судить нужно не по расе, внешности или чуждым традициям, а по поступкам. А теперь они, мои первые настоящие друзья-демоны, лежат здесь, такие неподвижные, совсем чужие. И весь мой опыт, все способности и хитрости, все мое везение и, как говорил Бомбовоз, «читерство» не смогли их уберечь.

Аваддон закончил речь древними словами погребального обряда, но в его устах они звучали иначе. Не призывом вернуть живым силу павших Преисподней, а просьбой к новому миру принять их и возродить в будущих поколениях.

Когда пламя охватило помост, я шагнул вперед и прошептал:

— Прощайте, друзья. Надеюсь, там, куда вы ушли, вам будет легче, чем здесь…

Языки пламени взвились к темнеющему небу. Я смотрел, как огонь пожирает тела, и внутри растекалась странная пустота — не та острая боль утраты, что терзала меня в Преисподней, а что-то более глубокое. Финальное, необратимое прощание.

Демоны молча стояли вокруг костра. В их глазах отражались отблески пламени, и я видел, как меняются их лица: суровые воины, привыкшие забирать силу павших товарищей, впервые учились просто скорбеть.