– Так если меня так просто убить, что же раньше не сделали?

– Все хотели замаскировать под несчастный случай. Но вот тебе еще один факт – если бы ты не уехал, то тебя бы скорее всего отравили руками твоей заместительницы. Кто бы ни стоял за покушениями, эти люди не хотят, чтобы о них узнали. Но в случае, если анонимность станет для них не главным фактором, или потеряет актуальность, то и методы твоего устранения поменяются. И будет все то, что я сейчас описал.

Иосиф Виссарионович молча слушал нашу перепалку и пока не собирался встревать. Похоже, он решил выслушать оба наших мнения и уже после сделать вывод. Мне же от этого было не легче. Берия давил на то, что раз я стал таким «популярным» у противника, то тот пойдет на все, чтобы осуществить задуманное. А ресурсов у его службы не хватает и рано или поздно враг своего добьется. Я оперировал аргументами из серии «работать надо лучше, или менять принцип и подход, а не ссылаться на свои проблемы». В итоге Сталину это все же надоело.

– Хватит, – веско обронил он, выбивая пепел из трубки.

Мы с Лаврентием Павловичем замолчали и перевели на него взгляд.

– Я услышал достаточно, – продолжил Сталин. – Вы оба по-своему правы, поэтому нужно искать общее решение. Товарищ Берия, – посмотрел он на Лаврентия Павловича, – что с вашей работой по поиску заказчика диверсии?

– Мы смогли обнаружить соглядатаев у квартиры Огневых, – покосился тот на меня, – но основная надежда на связного, который передает указания Белопольской. Человек это осторожный и опытный, поэтому быстрых результатов не ждем. Это игра в долгую.

Его слова заставили меня нахмуриться, а по спине пробежать озноб. Кто-то следит за моими родными? Так слова Берии про возможность похищения Люды не для красного словца?

– А что по поводу «смерти» товарищей Огнева и Королева? Вы смогли узнать, поверил ли противник в это?

– По тому, что Белопольской не поступало указаний на этот счет, я делаю вывод – что они поверили. Однако звонок жене Огнева может заставить их усомниться.

– Что ты скажешь об этом, Сергей? – посмотрел Сталин на меня.

– Моя семья должна быть в курсе, что я жив. Я готов не выходить «в люди» и работать вдали от института, но в неизвестности томить своих не желаю!

– Похороны уже были проведены? – вдруг спросил Иосиф Виссарионович Берию.

– Да. Буквально за день до звонка.

– Тогда я считаю, что желание товарища Огнева необходимо исполнить.

Во мне разлилось ликование.

– Сергей, – обратился ко мне Сталин, – в разговоре с женой предупреди ее, чтобы она молчала о тебе и все и дальше должны считать тебя мертвым. Пока что.

– Как долго? – нахмурился я. – Эдак всю жизнь можно прожить вдали от близких. А я никакого преступления не совершал, чтобы так жестоко меня наказывать. И в разведчики не подавался.

– Я понимаю, – кивнул Иосиф Виссарионович. – Вот чтобы ты не переживал по срокам – будешь работать с товарищем Берией над способами лишить врага желания и дальше убивать безнаказанно наших граждан.

– Но… – попытался что-то сказать Лаврентий Павлович.

– Это не обсуждается, – отрезал Сталин.

– По срокам, – начал я, когда Иосиф Виссарионович замолчал и выдержал паузу, – как долго нам работать над этими способами? Я смогу вернуться к семье до того, как мы закончим с работой? Может, определенную дату поставить – к какому числу нам хотя бы основу для дальнейшего совершенствования методики противодействия подготовить?

– Мне сказали, что твоя рука будет заживать около трех месяцев, – сказал товарищ Сталин. – Этого времени вам хватит?