— Всё купила? — Аня косится на скромный пакетик с молоком и творогом, когда я плюхаюсь на переднее сиденье.

— Пока всё. Потом ещё схожу. Со списком.

— М-м, понятно, — подруга стучит пальчиками по баранке. — Лер, я тебе честно должна сказать… — вздыхает. — Кто если не я, твоя лучшая подруга, скажет тебе правду? — заранее оправдывается.

Это значит, что правда Ани мне не понравится. Но я готова выслушать.

— Жги, Анют, — разрешаю.

— Все твои проблемы с Глебом из-за Маши, — заявляет она.

— Правда? — у меня на губах однобокая недобрая улыбка.

— Да, это так, — подруга вздыхает и, обернувшись, смотрит на мою дочурку, которая мирно спит. — Маша милая девочка, но она не ваша с Глебом дочь. Некоторым мужчинам сложно стать папой даже для родного ребёнка, а ты требовала от мужа полюбить чужую малышку. Я думаю, это очень давило на него.

— Мы удочерили Машу не из-за моих капризов. Глеб согласился на серьёзный шаг. И знаешь, Ань, мне тогда казалось, что он хочет этого даже больше, чем я.

— Вот именно — тебе казалось, — фыркает подруга. — Сначала ты как одержимая носилась по клиникам и мужа за собой таскала, а потом напирала на него с удочерением. Конечно, он уже на всё согласен был, лишь бы ты успокоилась.

— Не пойму, — мотаю головой, — ты в адвокатах у Глеба ходишь?

— Я просто видела всё со стороны и даже пыталась тебя вразумить, но ты не слушала. Я за тебя переживаю, Лер.

— Угу, ладно, — поджимаю губы. — И что ты предлагаешь? Приползти на пузе к Глебу?

— Даже это уже не поможет, — со знанием дела заявляет Аня. — Ситуация на пределе.

— Ну вот! — я оживляюсь. — Значит, я всё делаю правильно. Нечего мучить лошадь, которая давно мертва.

— Ты должна вернуть Машу в детский дом.

Твёрдый тон подруги не оставляет шанса подумать, что она шутит.

— Ты в своём уме? — у меня голос дрожит. — Ты хочешь, чтобы я предала маленькую девочку… Мою дочь! — повышаю голос. — Ради чего?! Чтобы вернуться к эгоисту и тирану?!

— Это звучит жёстко — понимаю, — Аня непоколебима, — но другого выхода нет. Твой Глеб не создан, чтобы быть отцом чужому ребёнку. Я вообще не уверена, что он создан для семьи формата «мама, папа, я».

Боже мой, что несёт эта женщина? Почему я столько лет считала её своей подругой? И как ей в голову пришло, что она знает моего мужа лучше, чем я?

— Тема закрыта, — доказывать что-то кому-то я не собираюсь. — Езжай по улице до конца.

Всё чего я сейчас хочу — выгрузить вещи и попрощаться с Аней. Говорят, друг познаётся в беде… Вот я и познала. Предложение сдать Машу в детский дом — это дно. Аня его пробила.

Родной дом встречает меня безмолвным упрёком — хозяйка про него забыла на два года. Если бы дома умели говорить, я бы много интересного о себе сейчас услышала. Ничего-ничего, всё наверстаем, приберём, поправим, подкрасим, починим.

Вещи сложены во дворе, и я иду забирать из машины дочку. Открываю заднюю пассажирскую дверь, отцепляю ремни безопасности, которыми пристёгнуты детские кресла, и Маша открывает сонные глазки.

— Проснулась, моя радость, — улыбаюсь доченьке.

— Ма! — выдаёт Маша, сладко потягиваясь.

— Позвонишь, как надо будет в город съездить, — приказным тоном заявляет Аня.

— Я не позвоню, — вытаскиваю Машулю вместе с детским креслом из джипа. — Спасибо, что помогла с переездом, но на этом наше с тобой общение закончено.

— Чего? — Аня сидит за рулём и таращит на меня глаза. — Мужа вычеркнула из жизни ни за что ни про что и меня туда же? Лер, мы с тобой со школы дружим.

— И это странно, — киваю. — Странно, что я раньше не замечала, насколько у нас с тобой разные взгляды на жизнь. Всего хорошего, — разворачиваюсь и иду к калитке.